Макар Чудра и многое другое…. Максим Горький

него, выл волком:

      – Православные, грешен…

      – Лодку, дьяволы! – кричал толстый барин, в одних брюках, без рубашки, и бил себя в грудь кулаком.

      Бегали матросы, хватая людей за шиворот, колотили их по головам, бросали на палубу. Тяжело ходил Смурый, в пальто, надетом на ночное бельё, и гулким голосом уговаривал всех:

      – Да постыдитесь! Чего вы, рехнулись? Пароход же стоит, встал, ну! Вот – берег! Дураков, что попрыгали в воду, косари переловили, повытаскивали, вон они, – видите две лодки?

      А людей третьего класса он бил кулаками по головам, сверху вниз, и они мешками, молча, валились на палубу.

      Ещё суматоха не утихла, как на Смурого налетела дама в тальме, со столовой ложкой в руке, и, размахивая ложкой под носом у него, закричала:

      – Как ты смеешь?

      Мокрый господин, удерживая её, обсасывал усы и с досадой говорил:

      – Оставь его, болвана…

      Смурый, разводя руками, сконфуженно мигал и спрашивал меня:

      – Что такое, а? За что она меня? Здравствуйте! Да я же её в первый раз вижу!..

      А какой-то мужичок, сморкаясь кровью, вскрикивал:

      – Ну, люди! Ну, разбойники!..

      За лето я дважды видел панику на пароходе, и оба раза она была вызвана не прямой опасностью, а страхом перед возможностью её. Третий раз пассажиры поймали двух воров, – один из них был одет странником, – били их почти целый час потихоньку от матросов, а когда матросы отняли воров, публика стала ругать их:

      – Вор вора кроет, известно!

      – Сами вы жульё, вот и мирволите жуликам…

      Жулики были забиты до бесчувствия, они не могли стоять на ногах, когда их сдавали полиции на какой-то пристани…

      И много было такого, что, горячо волнуя, не позволяло понять людей злые они или добрые? смирные или озорники? И почему именно так жестоко, жадно злы, так постыдно смирны?

      Я спрашивал об этом повара, но он, окружая лицо своё дымом папиросы, говорил нередко с досадой:

      – Эх, что тебя щекотит! Люди, ну, и люди… Один – умный, другой дурак. Ты читай книжки, а не бормочи. В книжках, когда они правильные, должно быть всё сказано…

      Церковных (Духовных – в ред. 1960 г.) книг и житий он не любил.

      – Ну, это для попов, для поповых сынов…

      Мне захотелось сделать ему приятное – подарить книгу. В Казани на пристани я купил за пятачок «Предание о том, как солдат спас Петра Великого», но в тот час повар был пьян, сердит, и я не решился отдать ему подарок и сначала сам прочитал «Предание». Оно мне очень понравилось, – всё так просто, понятно, интересно и кратко. Я был уверен, что эта книга доставит удовольствие моему учителю.

      Но, когда я поднёс ему книгу, он молча смял её ладонями в круглый ком и швырнул за борт.

      – Вот как твою книгу, дурень! – сказал он угрюмо. – Я ж тебя учу, как собаку, а ты всё хочешь дичь жрать, а?

      Топнул ногой и заорал:

      – Это – какая книга? Я глупости все уж читал! Что в ней написано правда? Ну, говори!

      – Не знаю.

      – Так