Потерянные слова. Пип Уильямс

наконец добрались до стола под ясенем, Дитте налила два стакана пунша и положила на маленькую тарелку бутерброды.

      – Хочешь верь, хочешь нет, Эсме, но я проделала такой путь не для того, чтобы говорить о словах. Давай найдем спокойное место, где можно посидеть, и ты расскажешь, как вы с папой поживаете.

      Я повела Дитте в Скрипторий. Когда она закрыла за собой дверь, шум праздника стал тише. Так я впервые оказалась в Скриптории без папы, или доктора Мюррея, или кого-то из помощников. Мы стояли на пороге, и мне хотелось показать Дитте все ячейки, наполненные словами и определениями, все старые словари и брошюры, все гранки, куда слова впервые записывались, пока их не набиралось на целый том. Я долго не могла научиться правильно произносить все эти названия, и сейчас мне хотелось, чтобы Дитте их услышала.

      Я указала на один из двух лотков на маленьком столике у двери.

      – Сюда складывают все письма, которые пишут доктор Мюррей, папа и все остальные. Иногда в конце дня мне разрешают опускать их в уличный почтовый ящик, – сказала я. – Письма, которые присылаешь ты, попадают в этот лоток. Если в них есть листочки, мы вынимаем их первыми, и папа разрешает мне разложить их по ячейкам.

      Дитте порылась в сумочке и достала маленький конверт, так хорошо мне знакомый. И хотя она стояла рядом, от ее аккуратного с наклоном почерка в моей груди появился легкий трепет.

      – Решила сэкономить на марке, – пояснила она, протягивая мне конверт.

      Я не знала, что с ним делать без папиных указаний.

      – Листочки внутри есть? – спросила я.

      – Листочков нет. Там просто мое мнение относительно включения в Словарь одного старинного слова, которое так смутило джентльменов из Филологического общества.

      – Что это за слово? – спросила я.

      Дитте задумалась, закусив губу.

      – Боюсь, оно неприличное. Твой папа не обрадуется, если я тебя с ним познакомлю.

      – Ты просишь доктора Мюррея не включать его?

      – Напротив, милая. Я настоятельно прошу доктора его внести.

      Я положила конверт сверху на стопку писем на столе у доктора Мюррея и продолжила свою экскурсию.

      – Это ячейки, в которых хранятся листочки, – я обвела рукой ближайшую к себе стену, потом точно так же показала другие стены Скриптория. – Папа сказал, что будут тысячи и тысячи листочков, поэтому для них нужны сотни ячеек. Их сделали на заказ, и доктор Мюррей определил размер листочков, чтобы они помещались в ячейки.

      Дитте вытащила пачку листочков, и мое сердце кольнуло.

      – Мне нельзя их трогать без папы, – сказала я.

      – Ну, если мы будем аккуратны, никто об этом не узнает, – Дитте подмигнула мне, и мое сердце забилось еще быстрее. Она перебирала листочки, пока ей не попался один необычный, по размеру больше, чем другие. – Смотри, слово написано на обратной стороне письма. Видишь? Бумага такого же цвета, как твои колокольчики.

      – Что написано в письме?

      Дитте прочитала что смогла.

      – Здесь только отрывок, но, по-моему, это любовное письмо.

      – Зачем