Рассветы Иторы. Роман Корнеев

Ускользающий. С ним бы они справились. Куда хуже – трое впавших в непонятную кататонию Спутников. Во всяком случае, покуда они снова не рванули по своим делам, если их не трогать, видимой опасности они не представляют. Но вот если к ним вернутся их хозяева…

      Всего двое Ускользающих разрушили некогда Илидалл. Ни брату-инквизитору, ни сестре-охотнице с ними не справиться, да вряд ли они их попросту заметят, давние распри гнилых богов, слепых порождений Трёх Путей, будут занимать их гораздо сильнее присутствия окрест жалких людишек, пущай бы и обвешанных честны́ми артефактами с головы до пят. Своим кадилом ты хоть обмашись, брате-инквизитор.

      – Ты что-нибудь слышишь?

      Покачала головой.

      – Поблизости от них вообще лучше не рисковать, но мне кажется, что будь поблизости хотя бы один Ускользающий, я бы сумела почувствовать их связь.

      Понятно. Ну, хоть что-то.

      Понятно и другое. Они теперь тут крепко застряли. Оставлять хуторских один на один с телами было неразумно. А как с ними поступить, ни сестра, ни инквизитор не имели нынче ни малейшего представления. Все их вызубренные наущения старины, что были почерпнуты из толстых фолиантов монастырских библиотек, на поверку оказались к такому повороту категорически не годны.

      Сестра Ханна-Матрисия решительно развернулась и потопала к оставленным у внешней ограды конягам.

      – Чего делать-то будем?

      – Сторожить, что делать.

      – А ты куда?

      – Достану чистое да стол велю хуторским накрывать. У тебя есть предложения получше?

      Куда там.

      Брат Марион вздохнул и остался стоять-сторожить.

      Трое продолжали едва заметно ползти вперёд.

      Небытие тянулось подобно сну, но сну вечному, беспробудному и пустому. Он состоял из звенящей тишины, пропитанной насквозь лишь единым сиянием предвечной Кзарры. Сотни локтей скальной породы, что хоронили его от глаз детей Иторы, не составляли для этого сияния никакой преграды. Шли зимы, за ними круги, и то, что раньше составляло стены его склепа, постепенно истаивало, растворяясь в едином море безбрежного сияния.

      Уходили мысли, страхи, воспоминания. Само его бренное тело уже истлело, не оставив от себя даже костей, до последней частички распавшись от весенней сырости, зимней стужи, летней жары и осеннего увядания. Средина забывала его, пусть и не так быстро, как забывал он. Но однажды последние следы его деяний сотрутся со священного лика Иторы Всеблагой, и новые люди будут решать свои новые проблемы уже без обращения к нему даже в мыслях. Сама Итора и та перестала посещать его в хладном успении, оставив измученную греховную душу наедине с этим всепроникающим светом.

      На волнах яростно пламенеющего моря света отныне пребывали остатки его сущего. Ничтожная искра бытия, жаждущая окончательно раствориться в том, что поистине бездушно и бесплотно.

      Предвечная Кзарра.

      Древние помнили, что когда-то Итора купалась в совсем иных лучах. Юноликая Энол была истинным