Болотный колдун. Валентин Вадимович Бердичевский

обдирая лицо и руки о колючие ветви, мы летим с такой скоростью, что ворона не может удержаться на плече. Она поднимается над верхушками елей и летит, не теряя нас из виду.

      Погони не слышно, но мы все прибавляем ходу, перемахивая через ямы и поваленные стволы.

      Не заметив, я пролетаю сквозь густую паутину, и она, облепив мне плечи, развивается сзади, как плащ. Федор, не успевший снять школьную форму, мчится впереди черной тенью. Бешеная гонка продолжается до тех пор, пока мы оба не валимся на сырой мох, обессилевшие, с мокрыми от пота лицами. Легкие разрываются, раскрытым ртом я хватаю воздух.

      – Все! Больше не могу!

      – Вставай! – Федор с трудом поднимается на четвереньки и трясет меня. Сверху, делая над нами плавные круги, каркает ворона.

      – Наводчик! – я с ненавистью задираю голову.

      – Нет, она предупреждает, что погоня близко.

      Мы вскакиваем и продолжаем бегство.

      Путь все время под гору, вниз, как и говорил Рыжий. Лес кончится, а в поле мы будем, как на ладони.

      Мы уже не бежим, а бредем, пошатываясь, даже не отводя еловые лапы. Вокруг как-то быстро смеркается, и дождь постепенно стихает. Теперь слышно только наше свистящее дыхание, да треск сучьев под ногами.

      Чаща впереди постепенно редеет, деревья расступаются – от опушки нас отделяют только несколько огромных разлапистых елей. И вдруг прямо передо мной в густых ветвях возникают две черные бездонные воронки.

      – Мастер!

      Резко вильнув в сторону, я вообще как будто перестаю касаться земли. Обогнав Федора, я выскакиваю из леса и мчусь по раскисшему полю. Ничто не может заставить меня оглянуться.

      Колдун, словно маячит за спиной, улыбаясь бесцветными губами, и я влетаю в полуразрушенный сарай, одиноко стоящий на краю поля. С разбегу головой зарываюсь в сырое сено. Через несколько секунд рядом валится Федор. Обеими руками он прижимает к груди сумку с книгами.

      – Все три здесь! Ни одной не потерял! – задыхаясь, он любовно оглаживает грубую кожу сумки.

      Каркнув, в пустой оконный проем влетает ворона и садится на свое излюбленное место. Мы, наконец, отдышавшись, оглядываемся.

      Продолжает темнеть, и усилившийся ветер гуляет в нашем убежище. Это ветхая развалюха, сложенная из осыпающегося известняка. Двери сорваны, вместо крыши – голые стропила, местами прикрытые гнилыми досками. И над всем этим царит огромная кирпичная труба. Кажется, крыша вот-вот рухнет, и эта громадина придавит нас. Непонятно, на чем она только держится – печи в доме нет, только верхняя часть дымохода с неровными краями нелепо торчит под потолком.

      – А мы здесь были, – наконец произносит Федор, едва шевеля потрескавшимися губами. – В этой хижине мы провели первую ночь…

      За окном уже почти ничего не видно, и темный лес вдали сливается с вечерним небом.

      – Интересно, школяры отстали?

      – Вряд ли ночью они решатся бродить по лесу. Но до утра надо переправиться через реку – мало ли что?..

      Ворона внезапно каркает, мы разом оборачиваемся – в пустом проеме окна, выставляясь