Я сижу на берегу. Рубен Давид Гонсалес Гальего

они все умерли?

      – Все.

      – Жалко.

      – Конечно, жалко, они хорошие были.

      – Ты не понял, – говорит он сухо, – жалко, что я с ними в шахматы не поиграл.

      Шоколадка

      Миша – мой друг. Это значит, что мы должны всем делиться. Дружба невыгодна Мише. Он может со мной делиться, я – нет. Он старше меня на три года. Он уже пьет вино, а один раз на Новый год пил водку. Про водку он мне рассказал сам. Он мне все рассказывает. С другом можно говорить о чем угодно. Когда мы остаемся одни, мы разговариваем. Я рассказываю ему книги. Он не любит читать. Миша говорит, что в книгах одно вранье, в жизни все не так. Я рассказываю ему про пацанов, просто пересказываю то, что пацаны говорили между собой.

      – Знаешь, как отличить настоящего друга от ненастоящего?

      – Как?

      – С настоящим другом можно говорить о смерти. Ты хочешь умереть?

      – Конечно. Только я быстро хочу умереть.

      – Знаешь, Миша, я тоже хочу умереть. Но ведь поговорить об этом не с кем, правда?

      – Со мной можешь.

      – Но кроме тебя – не с кем. Значит, ты – мой друг.

      Миша сидит в коридоре, я лежу рядом. К нам подходит старшеклассник. Нагибается и кладет перед Мишей большую шоколадку.

      – Держи, Михаил, должок с меня. Все, как договаривались.

      Старшеклассник уходит. Я ничего не понимаю. Шоколад в детдоме едят вечером, каждый в своей комнате. Старшеклассники не делятся шоколадом просто так.

      – Он проспорил тебе шоколадку? О чем вы спорили?

      – Мы не спорили.

      – Но он сказал, что был должен тебе шоколадку.

      – Правильно. Был должен, но мы не спорили. Он мне ее в покер проиграл.

      – Ты играешь в карты на шоколадки?

      – Не только. Я еще на деньги играю. Мне деньги нужны. Думаешь, с одного фотоаппарата много денег выходит? Мне нужно еще сигареты покупать.

      – Ты ж не куришь.

      – Я не себе покупаю. Мне сигареты для дела нужны.

      – Но это нечестная шоколадка. Играть в карты на деньги нехорошо.

      Миша уже шуршит шоколадной оберткой. Отламывает от шоколадки дольку, кладет в рот, еще одну молча протягивает мне. Я лежу на локтях, у меня грязные руки. Если я возьму чуть подтаявшую дольку рукой, она растечется по моим немытым пальцам, ее придется слизывать, будет невкусно. Беру шоколад ртом из его руки, жую. Мне стыдно есть эту нехорошую шоколадку, но и обижать Мишу я не могу. Весь детдом видит, как мы едим шоколад. Если бы я отказался, получалось бы, что Миша мне уже не друг.

      Миша заворачивает нашу шоколадку в обертку. Мы съедим ее потом. Съедать все сразу было бы глупо. Шоколадка будет храниться у Миши. Я уверен, он не станет есть ее один. Он – мой друг.

      – А если бы ты проиграл? – спрашиваю я.

      Миша не отвечает Миша смотрит куда-то сквозь меня. Взгляд его холодный и пустой. Шахматный взгляд.

      – Извини, Рубен, я задумался. Что ты сказал?

      Я повторяю вопрос.

      Миша улыбается. Я люблю его улыбку. Золотистые веснушки рассыпаются по скуластому