Я сижу на берегу. Рубен Давид Гонсалес Гальего

Я книжку читал.

      – Хорошо тут у вас. Телевизор цветной.

      – Ты дурак, Рубен. Телевизор – не главное.

      Мне хочется посмотреть кино, но я слушаюсь Мишу. К тому же я тоже читал книжку. Если читал книжку, зачем кино?

      Нам приносят обед. Я ничего не ем. Выпиваю компот. Компот по цвету и вкусу слабо отличается от воды. Я откладываю хлеб с обеда. Когда хлеб высохнет, его можно будет грызть как сухари.

      Вечером приносят ужин. На ужин я тоже ничего не ем. Хлеба на ужин дают только по полкусочка. Пытаюсь выпить содержимое стакана. На вкус – гадость.

      – Что это? – спрашиваю я Мишу.

      – Питье.

      – Я слышал, как нянечки говорили, что питье несут. Я думал они так шутят. У вас всегда так кормят?

      – Питье как питье. Ты его не нюхай и не пробуй. Пей залпом, там дневная норма сахара. А кормят нормально. В октябре борщ еще ничего, из свежей капусты. К декабрю хуже. Летом дают яблоки. Два года назад дали арбузы, каждому по ломтику. На 7 Ноября, Новый год и День Победы дают курицу. Ты что больше любишь, ножки или крылышки?

      – Ножки. Можно кость разгрызть и долго мозг сосать.

      – Я тоже ножки, но это уж как повезет. Утром первого января дают по две ложки жареной картошки. Это специально делают, чтобы старшеклассники после пьянки проснулись. Каждый первый четверг месяца дают колбасу, шестьдесят грамм. В столовой, может, и шестьдесят грамм, нам – меньше. Еще иногда вкусные вещи дают. Капусту соленую или икру кабачковую. Можно нянечек попросить, они тебе капусту или икру на хлеб положат.

      – На хлеб больше положат?

      – Нет, не больше. Но если икру кабачковую с перловой каши снимаешь, ее совсем мало получается. А на хлебе все тебе достается. Пусть лучше она в хлеб впитается, чем в кашу. Верно ведь?

      Миша становится серьезным. Миша с гордостью прерывает рассказ.

      – Ладно, хватит болтать. Говоришь, у пацанов соль была?

      – Была. Я хотел у тебя попросить соли, я новенький, у меня своей еще нет.

      – «Попросить», – передразнивает он меня. – Интересно, кто тебе соли просто так даст? Ладно, живи, пока я добрый. Подползи к дивану, что найдешь за диваном, – неси сюда. Я и сам могу ползать, но у тебя быстрее получится.

      Я ползу к дивану. Между диваном и батареей парового отопления нахожу баночку с солью и завернутую в газету бутылку.

      – Миша, – говорю я, – ты как хочешь, но я пить не буду. Я вино еще никогда не пил.

      – Это не вино, – отвечает Миша. – Тащи сюда.

      От дивана до Миши – пара метров. Я бережно толкаю соль и бутылку к Мише. У бутылки – странный запах.

      Миша приоткрывает горлышко бутылки. Достает из кармана тетрадный лист, кладет на пол. Перекладывает на бумагу наш хлеб. Открывает баночку с солью. Щедро посыпает хлеб солью. Наклоняет над хлебом бутылку, тоненькой струйкой льет на хлеб подсолнечное масло. Я не смог бы так точно одной рукой управиться с бутылкой.

      Я не скрываю восхищения. Я поражен.

      – И часто ты так ужинаешь?

      – Когда захочу. Моя бутылка.

      Я поражен.

      – Целая