Ворон. Эдгар Аллан По

из самоцветов Черкесских —

      О! ничто земное, только журчанье

      Сладкозвонное лесного ручейка —

      Или (музыка сердцем страстного)

      Радости голос тихонько так ускользающий,

      Что, словно ропот в раковине,

      Отзвук его длится и будет длиться —

      О! ничто из наших прахов —

      Но вся красота – все цветы,

      Что слушают Любовь нашу, и красят наши

       рощи —

      Расцвечивает тот мир дальний, дальний —

      Звезду бродячую.

      То было сладостное время для Нэзасэ – ибо там

      Мир ее лежал, раскинувшись на золотом

       воздухе,

      Близ четырех сверкающих солнц – покой

       на время —

      Оазис в пустыне благословенных.

      Далеко-далеко – в морях лучей, что кружат

      Горный свой блеск над безоковной душой —

      Душой, что едва лишь (волны столь сцепленны)

      Прорваться может к ее предуказанной

       верховности —

      К отдаленным сферам, время от времени,

       она мчалась,

      И к нашей наконец, единой Богом

       возлюбленной —

      Но, ныне, владычица царства, что на якоре,

      Она взглянула в Бесконечность —

       и преклонила колени,

      И, среди воскурений и вышне-осененных псалмов

      Омывает в светах четвертичных свои

       ангельские члены.

      Счастливейшая теперь, очаровательнейшая

       на той дальней, чарующей земле,

      Где «Помысл Красоты» родился,

      (Прядями ниспадая средь множеств

       дрогнувших звезд,

      Словно женские волосы средь жемчугов,

       доколе, вдали

      Не зажглась она над холмами Ахейскими,

       и там пребыла)

      Она взглянула в Бесконечность —

       и преклонила колени,

      Пышные облака, сводами, над нею свивались —

      Знаменья соответствующие прообразу мира ее —

      Зримые лишь в Красоте – не нарушая

       созерцания

      Другой красоты, искрящейся сквозь свет —

      Прядь, что вилась вокруг каждой звездной формы,

      И весь опаловый воздух красками окаймлен.

      Торопливая бросилась она на колени на ложе

      Из цветов: – были там лилии, как те,

       что вздымали главу

      На красивом Мысе Дэукато[3], и устремлялись

      Так ревниво кругом, чтобы прильнуть

      К летящим шагам той – гордость глубокая —

      Что любила смертного – и так умерла[4]

      Сефалика, зацветающая юными пчелами,

      Обвивала багряный свой стебель вокруг

       ее колен: —

      И цветок-жемчужина – Требизондой

       прозванный[5],

      Жилица высочайших звезд, где некогда

       пред ней поблекли

      Все другие обольстительности: —

       медвяная роса того цветка

      (Сказочный нектар, язычниками ведомый)

      Дурманно-сладкий, падал каплями с Небес,

      И пал на сады непрощенных

      В Требизонд – и на один солнечный цветок

      Столь подобный ей, вышней,

3

Santa Maura – некогда Deucadia.

4

Сапфо.

5

Этот цветок весьма отмечен Леуэнхёком и Турнефором. Пчела, отведавшая его, пьянеет.