Ворон. Эдгар Аллан По

нежнее

       И теплей, чем Диана, она —

       В царстве вздохов, и вздохов полна:

      Увидав, что, в тоске не слабея,

       Здесь душа затомилась одна, —

      Чрез созвездие Льва проникая,

       Показала она в облаках

       Путь к забвенной тиши в небесах,

      И чело перед Львом не склоняя,

       С нежной лаской в горящих глазах,

      Над берлогою Льва возникая,

       Засветилась для нас в небесах».

      Но Психея, свой перст поднимая,

       «Я не верю, – промолвила, – в сны

      Этой бледной богини Весны.

      О, не медли, – в ней бледность больная!

       О, бежим! Поспешим! Мы должны!»

      И в испуге, в истоме бессилья,

       Не хотела, чтоб дальше мы шли,

      И ее ослабевшие крылья

       Опускались до самой земли, —

       И влачились – влачились в пыли.

      Я ответил: «То страх лишь напрасный,

       Устремимся на трепетный свет,

       В нем кристальность, обмана в нем нет,

      Сибиллически – ярко – прекрасный,

       В нем Надежды манящий привет,

       Он сквозь ночь нам роняет свой след.

      О, уверуем в это сиянье,

       Так зовет оно вкрадчиво к снам,

      Так правдивы его обещанья

       Быть звездой путеводною нам,

       Быть призывом, сквозь ночь, к Небесам!»

      Так ласкал, утешал я Психею

       Толкованием звездных судеб,

       Зоркий страх в ней утих и ослеп.

      И прошли до конца мы аллею,

       И внезапно увидели склеп,

       С круговым начертанием склеп.

      «Что гласит эта надпись?» – сказал я,

       И, как ветра осеннего шум,

      Этот вздох, этот стон услыхал я:

       «Ты не знал? Улялюм – Улялюм —

       Здесь могила твоей Улялюм».

      И сраженный словами ответа,

       Задрожав, как на ветке листы,

       Как сухие под ветром листы,

      Я вскричал: «Значит, умерло лето,

       Это осень и сон черноты,

      Небеса потемневшего цвета.

      Ровно – год, как на кладбище лета

       Я здесь ночью Октябрьской блуждал,

       Я здесь с ношею мертвой блуждал.

      Эта ночь была ночь без просвета,

       Самый год в эту ночь умирал, —

       Что за демон сюда нас зазвал?

      О, я знаю теперь, это – Обер,

       О, я знаю теперь, это – Вир,

      Это – дымное озеро Обер

       И излюбленный ведьмами Вир».

      Колокольчики и колокола

I

       Слышишь, сани мчатся в ряд,

       Мчатся в ряд!

       Колокольчики звенят,

      Серебристым легким звоном слух наш

       сладостно томят,

      Этим пеньем и гуденьем о забвеньи говорят.

       О, как звонко, звонко, звонко,

       Точно звучный смех ребенка,

       В неясном воздухе ночном

       Говорят они о том,

       Что за днями заблужденья

       Наступает возрожденье,

      Что волшебно наслажденье – наслажденье

       нежным сном.

       Сани мчатся, мчатся в ряд,

       Колокольчики звенят,

      Звезды слушают, как сани, убегая, говорят,