Ворон. Эдгар Аллан По

Точно стонет медный ад!

      Эти звуки, в дикой муке, сказку ужасов твердят.

       Точно молят им помочь,

       Крик кидают прямо в ночь,

       Прямо в уши темной ночи

       Каждый звук,

       То длиннее, то короче,

       Выкликает свой испуг, —

       И испуг их так велик,

       Так безумен каждый крик,

      Что разорванные звоны, неспособные звучать,

      Могут только биться, виться, и кричать,

       кричать, кричать!

       Только плакать о пощаде,

       И к пылающей громаде

       Вопли скорби обращать!

       А меж тем огонь безумный,

       И глухой и многошумный,

       Все горит,

       То из окон, то по крыше,

       Мчится выше, выше, выше,

       И как будто говорит:

       Я хочу

      Выше мчаться, разгораться, встречу лунному

       лучу,

      Иль умру, иль тотчас-тотчас вплоть

       до месяца взлечу!

       О, набат, набат, набат,

       Если б ты вернул назад

      Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд,

       Этот первый взгляд огня,

      О котором ты вещаешь, с плачем, с воплем,

       и звеня!

       А теперь нам нет спасенья,

       Всюду пламя и кипенье,

       Всюду страх и возмущенье!

       Твой призыв,

       Диких звуков несогласность

       Возвещает нам опасность,

      То растет беда глухая, то спадает, как прилив!

      Слух наш чутко ловит волны в перемене

       звуковой,

      Вновь спадает, вновь рыдает медно-стонущий

       прибой!

IV

       Похоронный слышен звон,

       Долгий звон!

      Горькой скорби слышны звуки, горькой

       жизни кончен сон.

      Звук железный возвещает о печали похорон!

       И невольно мы дрожим,

       От забав своих спешим

      И рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим.

       Неизменно-монотонный,

       Этот возглас отдаленный,

       Похоронный тяжкий звон,

       Точно стон,

       Скорбный, гневный,

       И плачевный,

       Вырастает в долгий гул,

      Возвещает, что страдалец непробудным сном

       уснул.

       В колокольных кельях ржавых,

       Он для правых и неправых

       Грозно вторит об одном:

      Что на сердце будет камень, что глаза

       сомкнутся сном.

       Факел траурный горит,

      С колокольни кто-то крикнул, кто-то громко

       говорит,

       Кто-то черный там стоит,

       И хохочет, и гремит,

       И гудит, гудит, гудит,

       К колокольне припадает,

       Гулкий колокол качает,

       Гулкий колокол рыдает,

       Стонет в воздухе немом

      И протяжно возвещает о покое гробовом.

      К Елене

      Тебя я видел раз, один лишь раз.

      Ушли года с тех пор, не знаю, сколько, —

      Мне чудится, прошло немного лет.

      То было знойной полночью Июля;

      Зажглась в лазури полная луна,

      С твоей душою странно сочетаясь,

      Она хотела быть на высоте

      И быстро шла своим