Нестор Махно. Виктор Ахинько

Те были серые от пыли, угрюмо молчали. «А лошади не наши, богатые!» – доглядела старуха и облизнулась. Но гости ее не тронули, отправились дальше.

      – Фу ты! – в сердцах воскликнул Нестор. – Ни поесть, ни поспать. Негде даже приткнуться на родной земле. Во, б…, дожились. Хуже волков!

      – Может, елки-палки, разбежаться? Все-таки по одному, по два проще, – предложил Ермократьев. Ему надоели эти бесцельные скитания. «Куда прем? – молча пожимал он плечами. – С кем воюем? Так и с голодухи подохнешь».

      – Верно, верно, – поддержали его те, кто присоединился в Лукашове.

      – Не рвите постромки, – Махно поджал пересохшие губы. – Вон и колодец!

      Холодная вода немного взбодрила их. Правда, края деревянного ведра были изгрызены лошадьми.

      – Где-то тут Хундаева балка, – заметил Алексей Чубенко. – В незапамятные времена казак стоял зимовником. Надежная укрома.

      – Айда! – скомандовал Нестор.

      Ничего другого и не оставалось. Схоронившись там, расседлали коней, притащили сена, на выходах установили пулеметы с дежурными и уснули, как убитые…

      К вечеру прибыл гонец из Марфополя, рябой разбитной хлопец.

      – Дужэ просым до нас, Нэстор Иванович!

      – А что случилось?

      – Батьку моего отпустили из Гуляй-Поля. Крепко побили там в каталажке. Ноги еле приволок.

      – Напомни, как его.

      – Та Клешня ж.

      – Захария брат?

      – Ну да, Николай. Як узнав, шо мы вас утром, як вы стукалы, нэ пустылы в хату – став матом крычать!

      В Марфополе отоспались, поплавали в пруду, правда, ночью. Николай Клешня, покряхтывая от боли, разрешил зарезать последнего кабанчика. Отведали горячей, давно забытой колбасы и на сытый желудок посовещались. Поскольку земля у них и, как они полагали, у властей горела под ногами, решено было начинать восстание. Махно написал и отправил с сыном Клешни в Гуляй-Поле призыв к открытому выступлению против карателей.

      К вечеру принесли ответ: «Присутствие ваше, Нестор Иванович, здесь необходимо. Настаиваем, чтобы вы в эту же ночь перебрались к нам». Его звали старые друзья и сотские, имевшие влияние на селян.

      – Еду! – сказал Каретнику и Чубенко, которые квартировали у соседей. – А вы оставайтесь пока тут.

      И пошел собираться. Во дворе увидел мирно воркующих сизых голубей и взволнованного хозяина. Перед тем он всё время отлеживался.

      – Ой боже, тикайте! – воскликнул Николай Клешня, полусогнувшись от испуга и боли.

      – А что случилось?

      – Иван, сосед, углядел в помещичьем леску германцев и варту. Сюда скачут!

      – Где Петя?

      – В хате пишет.

      – Лютый! – позвал Махно. На пороге показался пулеметчик. – Давай Лютого! – заорал Нестор.

      Голуби взлетели. Выскочил Петр.

      – Одна нога тут – другая там. Варта в селе! Беги к Чубенко, предупреди.

      – Та якый Чубенко? – возопил хозяин. – Тикайтэ хоть сами!

      Приглашая их на постой, он был крепко зол на разбойную власть и мало заботился о последствиях.