Ильгет. Три имени судьбы. Александр Григоренко

исчезли четверо, я надел на лук тетиву, которую прятал под малицей, и достал краденую стрелу. Я радовался мальчишеской глупой радостью, что теперь мои руки не пусты и, я ничем не хуже тунгуса, Ябто и его сыновей. Чтобы почувствовать это, я поднял оружие и натянул тетиву в тот самый миг, когда под наконечником стрелы возникла крохотная фигурка.

      Этот человек не сразу увидел аргиш, а увидев – остановился.

      Наверное, он размышлял, куда идти, но мысль его не могла быть долгой – с обеих сторон поднимались крутые лесистые склоны, оставлявшие только один путь. Мы стояли неподвижно и смотрели друг на друга, понимая, что нам не разойтись.

      Человек этот видел оружие и все же сделал шаг навстречу. Сердце мое увидело в нем врага и заколотилось бешено. Я крикнул:

      – Эй… ты. Стой!

      Человек остановился.

      – Кто ты?

      Ответа не было. Что-то подсказало мне другие слова.

      – Ложись… ложись в снег и так лежи.

      Идущий навстречу не двигался: теперь я видел ясно, что при нем нет ни лука, ни какого-либо другого оружия, разве что он прячет небольшой нож. Вместе с разгоняюшим кровь видом врага, подступал ко мне страх убить, и сердце мое почувствовало облегчение, когда я подумал, что человек медлит оттого, что сейчас сделает по сказанному, ляжет в снег…

      Я видел маленькое рябое лицо, застывшие глаза, рваную малицу – и ростом и видом он был похож на меня. Я ослабил тетиву и снова крикнул:

      – Ложись!

      Но человек не лег – он двинулся вперед и уже не останавливался, шел, широко размахивая руками, как идет уверенно знающий путь, и те же застывшие глаза смотрели на меня неотрывно, будто знали мой страх и презирали его.

      Я выстрелил…

      В тот миг звуки исчезли для меня, но зрение стало ясным, как свет: я не слышал, как тетива взвизгнула и ударила по рукаву малицы, не слышал свиста стрелы – только видел, как беззвучно ушла стрела навстречу человеку и остановилась в средине его лба.

      Человек постоял немного и упал лицом в снег.

      Из низины широкой поступью бога Манги поднимался тунгус. Он подошел к убитому, перевернул тело лицом вверх, и я увидел издалека обломанное наполовину кровавое древко, торчавшее из головы. Внезапно вернулся слух – нахлынули новые, казалось, только родившиеся звуки.

      – Сюда! – рявкнул Железный Рог.

      Я подбежал. Убитый глядел в небо открытыми застывшими глазами – он выпал из жизни, как птенец из гнезда… Снег под мертвецом покраснел до самой земли.

      Ровный узор вокруг рта тунгуса едва двигался, когда он сказал:

      – Смотри как надо.

      Железный Рог вынул из ножен большой кривой нож, вспорол грязную худую малицу мертвеца, оголив тело – бледное, покрытое струпьями – следом неизвестной болезни. В одно мгновение нож разрезал кожу под ребром, широкая рука тунгуса проникла в тело, как в узкий мешок, и шарила что-то нужное. Олени приплясывали на щеках, когда он резким движением вынул руку, и я увидел на почерневшей ладони неровный вздрагивающий шар.

      – Ешь.

      Тунгус