Ильгет. Три имени судьбы. Александр Григоренко

тунгус уловил слова, означавшие крайнее удивление. Какое-то время он раздумывал, стоит ли спуститься вниз и поспорить о добыче, но вскоре понял, что делать этого не стоит.

      Из низины поднимался густой дым, какой бывает от множества чумов, и, наверное, эти люди – лишь малая часть тех, кто остался в стойбище. Но в тот день тунгус удивлялся не в последний раз.

      К тем четверым шел пятый, кривоногий, низенький, еще крепкий старик. В его голосе был треск падающего дерева, и он сказал громко, будто нарочно для того, чтобы его услышал тот, кто скрывался на вершине сопки:

      – Гнал – и бросил гнать. Нехорошо. Накажет его бог… Идите за нартами…

      – Это был Тогот! – почти кричал тунгус в лицо Ябто. – Понимаешь, Тогот!

      – О… – промолвил широкий человек. – О…

      Каждый народ делал железо по своему умению, но остяки превосходили в этом умении всех, а Тогот – превосходил всех остяков. Он говорил с железом, как с любимым псом, и железо повиновалось ему. Ходил слух, что Тогот ведет свой корень от переселившихся в преисподнюю охотников на земляных оленей, отчего он так же, как эти люди, кривоног и ничтожен ростом, а самое главное – видит нижнюю часть земли лучше, чем ее поверхность.

      Тогот кочует в поисках рыжего камня, так же как другие люди кочуют за стадами, либо в поисках изобильной добычи. Потому никто не знал, где живет старик. Он одевал в железо аринов, ассанов, югов, – всех, в ком жила остяцкая речь, и просил лишь о том, чтобы его работа не уходила к чужим.

      Но, почитая Тогота, как великого шамана, люди соблазнялись огромной ценой, которую иноплеменники давали за ножи, пальмы, панцири и железные рубахи. К тому же остяки погибали в войнах, и работа старика уходила в добычу победителя – так о нем узнали все, и остяцкое оружие светлого железа стало во всей тайге признаком богатого наследства, а остяцкий скребок лучшим подарком невесте.

      – Этот дым не от чумов, – говорил Железный Рог. – Он нашел свое железо, много железа, и жжет для него огромные деревья… Понимаешь?

      Тунгус замолк, вопросительно глядя на Ябто. Широкий человек уже давно понял, к чему клонит гость.

      – Много с ним людей? Только эти четверо? – наконец спросил он.

      – Не думаю, что больше, чем я видел. Эти сопляки – его сыновья. Может быть, он взял с собой рабов. У Тогота всегда были рабы… Но на них оружия не нужно, хватит вот этой штуки.

      Тунгус улыбнулся и показал пальцем на плеть, лежавшую рядом с Ябто. Широкий человек улыбнулся в ответ.

      В тот день они больше не говорили о старике. Железный Рог был умен и знал, что надо подождать, пока осторожный разум Гуся довершит работу.

      Утром, едва проснувшись, они вновь принялись за еду – задолго до рассвета Ума сварила мясо. Ябто заговорил первым:

      – Нас всего двое.

      – Твой старший сын – почти мужчина. Как его прозвище?

      – Гусиная Нога. Другого зовут Блестящий.

      – Я видел, есть еще один, маленький…

      – Этого не считай. Заморыш, хотя годами ровесник Гусиной