Ильгет. Три имени судьбы. Александр Григоренко

у тебя парни, – сказал Железный Рог, – сильные. Мне бы таких, да я, брат, одинок.

      – Отчего не женишься?

      – Не хочу.

      Шитолицый расхохотался, запрокинув лицо, и олени на его щеках отпрянули от змея.

      – А парни славные, – повторил он. – Наверное, ждут от отца наследства – панцирей или железных рубах. Эй ты, – тунгус развернул оленя в ту сторону, где стоял Ябтонга, – есть у тебя железная рубаха?

      Пока старший сын терялся, открывать ли ему рот для ответа, ответил отец:

      – Хорошее железо дорого стоит. Не нажил еще…

      – Пока наживет – состарится. Да и зачем наживать таким здоровым парням?

      Ябто понимал, о чем говорил тунгус. Он сам не получил в наследство доброго оружия – отец по большей части предпочитал войне охоту. Панцирь светлого железа с желтой птицей на груди и островерхую железную шапку, добытые во время похода к верховьям Йонесси, отец потом променял на стадо в сто голов – он хотел стать оленеводом и навсегда уйти в тундру. Но в тот же год всех оленей прибрал мор.

      В юности широкий человек мечтал об этом панцире, тайком доставал его и рассматривал желтую птицу.

      Когда отец умер, Ябто не дал деревянной кукле, вырезанной в память о нем, ни капли свежей крови с охоты, ни куска мяса – дух отца расплачивался за глупость и унижение сына, проявленные в смертном теле. И после слов тунгуса он вдруг подумал о том, будет ли сыт после смерти.

      Когда не на что купить доброе оружие, его можно добыть войной. Но подходящей войны боги не посылали широкому человеку, кругом жили и кочевали либо сильные, либо бедные. Эти мысли кратким остатком ветра пронеслись в его голове.

      – Может быть, ты знаешь, где можно взять хорошее железо так же легко, как глухаря с ветки? – спросил он почти с издевкой.

      Тунгус вновь рассмеялся и, внезапно прервав хохот, сказал голосом, в котором Ябто не услышал и отголоска смеха:

      – Знаю.

      Недолго они глядели друг другу в глаза.

      – Поедем ко мне, – наконец произнес Ябто. – В лабазе много мяса. Будь моим гостем, Железный Рог.

* * *

      По случаю приезда старого знакомца был праздник. Котлы кипели, и сытный дух плыл над тайгой.

      Там в большом чуме за едой тунгус рассказал широкому человеку, что еще в месяц налима он гнал сохатого и загнал в чужие угодья. Добыча была слишком хороша, чтобы ее бросить, и Железный Рог бежал, не жалея груди. Зверь уходил туда, где горы становились выше и обрывались рекой. Сил в нем оставалось немного – стрела, попавшая на излете в заднюю ногу, только пробила кожу, но увязла наконечником в плоти, и жизнь уходила из сохатого, как вода из крохотной дыры в котле. Напротив, лыжи тунгуса шли споро, он перешел с бега на мерный шаг, и шел по следу, ожидая последнего верного выстрела.

      Железный Рог был выносливее любого зверя – мог преследовать добычу или врага несколько дней без сна и еды. Он был одинокий охотник, живший там, где пожелает остановиться его душа. Он происходил от семьи известного рода Кондогир, за ним оставались угодья, но если Железный Рог и появлялся в родных местах, то тайком, как вор. Родичи