Ильгет. Три имени судьбы. Александр Григоренко

более широким и длинным, чем у обычного оружия, панцирь из двух половин и железная шапка. Там же в землянке под горой лежали бесформенные куски железа, до которого не добрались руки Тогота.

      Тунгус печалился недолго. Он сказал Ябто, что добыча хоть и мала, но легко делится и предложил широкому человеку взять панцирь и клинок, а ему отдать рубаху и железную шапку. Ябто был недоволен. Железный Рог сказал, что может поменяться долями, но и это не утешило Ябто. Тогда тунгус сказал, что знает место, где можно обменять добычу на котлы, меха и стадо.

      – Мне не нужны олени, – сказал широкий человек.

      Тунгус хлопнул его по плечу.

      – Зато у тебя есть свое войско – хоть малое да злое. Добудешь еще железа.

      – Уходим, – сказал Ябто, взял свою долю и понес к нартам.

      Гусиная Нога забежал вперед отца.

      – Отец, там хаби… Помнишь, я тебе говорил. Что с ними делать?

      – Что хочешь.

      Ябтонга взвизгнул и, крикнув Явире, понесся к укрытию в горе, доставая на ходу стрелу. Уходя, широкий человек услышал свист тетивы и вскрики. Человеческие голоса замолкли быстро, но оружие продолжало говорить.

      В пути Ябто будто бы оттаял душой, приятельски беседовал с вечно веселым тунгусом.

      Но после одной из ночевок – в половине пути до стойбища – Железный Рог не проснулся.

      Я видел тунгуса… Он лежал в походном чуме вверх лицом, змей на его носу вытянулся и замер, олени на жирных щеках и узор вокруг рта обвисли, прижимаясь к короткой шее, поперек которой пролегла ровная кровавая полоса.

      Долю и оружие тунгуса Ябто положил в свои нарты.

      Тогот жил сам по себе и даже его род не знал, где кочует мастер. Поэтому весть о гибели стойбища дошла до остяков, когда весна оголила кости. Искать тех, кто погасил очаг, мог только большой шаман. Потеряв Тогота и всех его наследников, остяки поняли, что теперь они уже не владеют лучшим оружием. Они поклялись отыскать убившего – много их, или всего один человек.

      Сердце раба

      После набега Ябто и сыновья отсыпались и отъедались несколько дней. Покой загладил остатки досады, преследовавшей широкого человека всю обратную дорогу.

      Но в те дни он впервые говорил со мной. Я тащил из лесу нарты с дровами, когда Ябто вышел из большого чума.

      – Подойди ко мне.

      Бросив нарты, я подбежал на зов и остановился в нескольких шагах, как того требовало почтение к высшему.

      Хозяин стойбища присел на корточки, и его глаза оказались вровень с моими глазами.

      – У меня никогда не было костяных стрел. Откуда они взялись? Я видел твою поклажу.

      В речи широкого человека не было видимой угрозы, он говорил как хозяин, всего лишь наводящий порядок в своих вещах, а каждую свою вещь Ябто знал лучше собственной ладони.

      – Ты украл железную стрелу, из тех, что я дал Ябтонге. Украл?

      Собравшись с силами, Вэнга выдохнул.

      – Да.

      – Ты хотел сказать: «Да, отец».

      – Да, отец.

      Ябто улыбнулся.

      – Почему украл только одну? Разве одной хорошей стрелы достаточно