Ильгет. Три имени судьбы. Александр Григоренко

отверстие, – или там! – палец уткнулся в пимы старика.

      – Скажи мне, где тот берег, на котором нас нашли?

      – Как я могу сказать тебе – почти слепой. Тьма рек припадает к Йонесси.

      Кукла Человека слегка нагнулся и сказал с усмешкой:

      – Ябто знает. Спроси у него.

      Глаза его глядели без добра.

      – Тогда пойду к людям Нга, искать Лара.

      – Для тебя люди Нга ничем не отличаются от других людей – ты всем чужой.

      Внезапно голос его сорвался и стал теплым, почти незнакомым.

      – Беги, – прошептал Кукла Человека. – У тебя ноги молодые, ходкие. А сила… Сила – дар, который дается и отнимается, когда того пожелают высшие. Сам человек не может себя сделать сильным, даже если способен поднять на плечах сохатого. Вот Лар был силен – где теперь твой Лар? Понимаешь меня, мальчик?

      – Да.

      – Беги… ноги ходкие…

      Я вышел из маленького чума. С того мгновения, как закрылся полог, слово старика стало моим сердцем: беги – беги – беги… – говорило сердце.

      В одно мгновение все переменилось, и мутная жизнь стала ясной.

      Никто из людей не знал, какую спасительную тайну носит в себе Собачье Ухо.

      Нара

      С того мгновения появилось у меня занятие – я готовился к побегу. Каждую вещь, каждое услышанное слово прилаживал к своему замыслу. У меня был свой лук – один из трех, которые сделал когда-то широкий человек своим сыновьям, каждому по силе. Того, что достался мне, хватало, чтобы добыть глухаря или зайца, но я знал, что это уже полдела. Оставалось где-то раздобыть побольше стрел, подновить лыжи и достать еды на первое время.

      Стрелы я пробовал мастерить сам – уходил к реке, срезал маленьким ножом лозу в заледенелых прибрежных зарослях, откладывал трубчатые полые кости, чтобы потом вырезать из них наконечники. Это было трудным делом: меня почти никогда не брали на охоту – прекрасным охотником рос Ябтонга, его удачи и удачи широкого человека хватало на то, чтобы семья не голодала.

      Явире ходил по пятам брата и отца и изнывал от медлительности времени, которое мешало в одночасье стать таким, как они.

      А я, Собачье Ухо, оставался в становище помогать Уме и Наре. Женщины не обижали меня, но и не отпускали от себя без надобности. Девочка Весна – в ту пору ей шел четырнадцатый год – наверное, считала меня одной из своих кукол, и требовала, чтобы заморыш постоянно был на виду.

      – Ты слабый, тебе нельзя уходить далеко, – говорила она.

      – Я – мужчина.

      – Какой ты мужчина, – смеялась Нара. – Сходи на реку, там есть светлый лед, отчисти его от снега и посмотри на себя.

      Я брал топор, ручные нарты и говорил матери, что иду за дровами, а сам шел к тайному месту, в котором хранил заготовки для стрел и наконечников. Если каждый день делать хотя бы по одной стреле, то к исходу зимы можно наполнить колчан, с которым не страшно уходить в тайгу, – так думал я. Но руки еще плохо знали работу, наконечники получались кривыми и громоздкими, как клюв ворона, древки ломались… А самое главное, в ту пору я не знал, что стрелы из лозы делают только на забаву