Заколдованная Элла. Гейл Карсон Ливайн

остроумная. Совсем как госпожа Элеонора. – Лицо у принца потемнело. – Прости. Зря я тебе напомнил.

      – Я часто о ней думаю, – ответила я. Не часто, а все время.

      Мы двинулись вдоль рва.

      – А ты хочешь яблочко? – Принц вручил мне еще одно яблоко.

      Мне захотелось снова посмешить его. Я постучала в землю правым башмаком, словно копытом, мотнула головой, словно гривой тряхнула. Вытаращив глаза, я тупо уставилась на Чара и с громким хрустом надкусила яблоко.

      Да, он засмеялся. А потом сделал официальное заявление:

      – Ты мне нравишься. Даже очень.

      И вытащил из сумки третье яблоко – себе.

      Мне он тоже нравился. Он не был ни заносчивым, ни скованным, не то что верховный советник Томас.

      Нам кланялись все встречные киррийцы и даже иностранцы – эльфы и гномы. Я не знала, как полагается ответить, а Чар каждый раз поднимал согнутую в локте руку – это был королевский салют. Видно было, что у него это вошло в привычку, – как вошло в привычку все объяснять. Мне, наверное, достаточно низко склонять голову. Ну их, реверансы, того и гляди, шлепнешься.

      Мы поравнялись с клетками, где жили попугаи, – еще одно мое любимое местечко. Попугаи болтали на всех языках на свете – и на заморских человеческих, и на наречиях других рас – гномьем, эльфийском, огрском и абдеджи (великанском). Я обожала передразнивать птиц, хотя смысла их слов не понимала.

      Смотрителя звали Саймон, и мы с ним дружили. Когда он увидел Чара, то тоже низко поклонился. И отвернулся к клетке – он как раз кормил ярко-оранжевого попугая.

      – Новенький, – сказал Саймон. – Трещит по-гномьи не умолкая.

      –, фвточор эвтугх брззай иртх иммадбеч эвтугх брззаЙ, – проскрипел попугай.

      –, фвточор эвтугх брззай иртх иммадбеч эвтугх брззаЙ, – повторила я.

      – Ты говоришь по-гномьи?! – поразился Чар.

      – Мне нравится изображать разные звуки. А так я знаю всего несколько слов.

      – Фавитчор эвтук бриззай… – Чар махнул рукой. – Нет, у тебя получалось лучше.

      –, ачод дх ээйх афчуЗ уочлудвааЧ, – протрещал попутай.

      – Вы понимаете, что он говорит? – спросила я Саймона: иногда ему удавалось переводить птичьи реплики.

      Саймон мотнул головой:

      – А вы, сударь?

      – Нет. Булькают – и все.

      Саймона позвали другие посетители, он извинился и отошел к ним. А Чар смотрел, как я прощаюсь со всеми птицами по очереди.

      –, иккво пвач брззай уведьеЭ. – По-гномьи: «Скоро снова будем копать вместе».

      – ахтхООн ШШинг! – По-огрски: «Доброй еды!»

      – Айййи о-о-о (тут надо взвыть) бек ааау! – На абдеджи: «Я уже по тебе скучаю!»

      – Порр оль песс ваддо. – По-эльфийски: «Гуляй в тени».

      Я постаралась запомнить эту картину – и птиц, и Саймона.

      – До свидания! – крикнула я ему, а он мне помахал.

      Рядом с птичником жили огры, но между ними разбили сад, чтобы попугаи не растеряли перышки от страха. Мы немного погуляли среди клумб, и я поучила Чара кое-каким иностранным словам. Память