Его сиятельство Каспар Фрай. Алекс Орлов

раз на его красильни нападали воры, одного сторожа даже зарезали, и тогда Каспар отдал вдове пятьдесят золотых. Даже сам потом удивился, но не пожалел о поступке. В последнее время дела шли все лучше, и золото текло в карман нескончаемым ручейком.

      «Куда мне столько?» – иногда удивлялся Каспар. Детей следовало обеспечить, это да, но ведь уже хватало не только на детей, но и на внуков и правнуков.

      Как раньше везло Каспару в ратных делах, так теперь везло на стезе торговой.

      К приходу Каспара и Хуберта Генриетта, как обычно, приготовила ужин.

      – Смотри, дорогая, что у меня есть! – с порога объявил супруг, разворачивая еще сырой холст.

      – Чего там смотреть, я отсюда вижу, что кафтан и рубашка испорчены! Каспар, сколько раз тебе говорить – ну накинь старую рубаху, я тебе их в красильню полдюжины перетаскала! Почему Хуберт чистый, а ты будто в мешках с капиролом рылся?

      – Погоди кричать…

      Каспар прошел на кухню, зажег вторую лампу и в обоих выкрутил фитили на больший огонь – стало светло, как днем.

      – Смотри!

      И он снова развернул холст.

      – Ну и что? «Пшенка» это, сразу видно.

      – Это не «пшенка», мама, это батя на красильне сам сварил! – гордый за отца, сообщил Хуберт.

      – Да ты что?! – не поверила Генриетта, медленно приближаясь к сырому холсту. Будучи женой промышленника, она уже давно вникла во все проблемы производства, а период, когда муж и Луцвель экспериментировали как одержимые, помнила очень хорошо. Каспар каждый вечер приходил с отсутствующим взглядом, в разноцветной одежде.

      – Как же это вас угораздило?

      – Рыпа помог! Масло предложил экономить и вместо деревянного ореховое, после пряников, в краски лить. А оно с угольками мелкими, вот они-то и дали эту звездную россыпь. – Каспар погладил холст и наконец сел. – Вот такие дела.

      – Это ж какие деньги ты теперь в дом понесешь, – покачала головой Генриетта.

      – Да что там деньги, красота-то какая – ты посмотри. Если цвета правильно набирать, так и лучше получится. Ты дай нам что-нибудь выпить, отметить нужно.

      – Конечно, – согласилась Генриетта, понимая значение события. В других случаях пить вино она Хуберту не позволяла.

      «Вот женится – пусть жена решает, а пока все на мне, я ему не позволю», – говорила она.

      Только сели за стол и разлили рейнтвейн по стеклянным бокалам – появилась Ева.

      – Наш герцог на войну созывает, мы пойдем?

      Каспар, так и не донеся бокал до рта, поставил его на стол.

      – Ты почему в штанах? Где сарафан? – строго спросил он.

      – Я только из подвала, сейчас переоденусь. Так мы пойдем на войну или как?

      – На какую войну?

      Генриетта сделала глоток вина и, отодвинув бокал, закусила засахаренным яблочком.

      – Король Филипп Бесстрашный собирается герцогство воевать, и наш город тоже. Мы должны записаться в войско.

      – А на кой нам? – осведомился Хуберт.

      – Ну пограбят же нас, герцог так и говорил – холодец из всех сварят.

      – А ты откуда знаешь, что герцог говорил? – с подозрением спросил