Его сиятельство Каспар Фрай. Алекс Орлов

увезти? – Рыпа отер слезы и немного успокоился, соображая, куда же можно деть украденное. – На Лиман повезу, там кровосос товар скупает.

      – И хорошо платит?

      – Да где там… – Рыпа отмахнулся. – Когда впятеро дешевле, а когда и вдесятеро.

      – То есть совсем мало получишь? – уточнил Каспар.

      – Совсем мало. Разорение одно.

      – Ну так ты сразу не продавай, есть-пить на что у тебя имеется?

      – А то как же, хозяин! – повеселел Рыпа. – Восемь рилли каждый месяц получаю, а мне и четырех не проесть. Пить-то я бросил, лишь пиво иногда…

      Рыпа вздохнул.

      – Ты, если украсть захочется, укради и спрячь у себя в «димпартаменте». У тебя там места достаточно?

      – На сто штук хватит, а больше мне не унести.

      – Вот и хорошо. Только ты бери товар подороже, пурпур или блурин, а то чего холстянку таскать, с нее много не выгадаешь.

      С этими наставлениями Каспар и оставил тогда Рыпу, а когда заходил к нему в «димпартамент», наблюдал, как растет или уменьшается стопка крашеных тканей – это отражало внутреннюю борьбу бывшего вора. Так продолжалось с полгода, потом Рыпа «переболел» воровской болезнью и все вернул на склад.

      Каспар к этой теме больше не возвращался, а Рыпа радовал его деловой смекалкой и желанием слиться с командой, стать неотъемлемой частью торговой «шайки».

      7

      После чая Хуберт отправился на склад Луцвеля, а остальные пошли на вторую красильню, где всем заправляли Рыпа с помощником – расчетчиком. Бывший вор все еще боялся цифири, хотя за три года работы у Каспара Фрая премного в ней преуспел.

      По дороге к процессии присоединились Слизень и Свинчатка. Узнав, в чем дело, они отказались от чая, решив посмотреть на «испытания». Одно время эти двое бывших воров носили обычные имена, но клички оказались сильнее, и они снова стали Слизнем и Свинчаткой. Свои к этому давно привыкли, однако приезжие купцы иногда пугались, им по роду деятельности приходилось быть осторожными.

      В красильне работа шла вовсю, в котлах варились разноцветные холсты, работники подносили дрова и сливали в реку отходы. Медленно вращались решетчатые барабаны, вытягивая полотно после окрашивания. Потом, для просушки, его раскладывали на стапелях – пурпур, лазурь, леванир и капирол – все отдельно.

      Рыпа приказал развести под одним из чистых котлов огонь, принес заготовленное ореховое масло и стал самолично растирать в нем крупчатую капирольную смолу.

      Смола разводилась хорошо, гранулы таяли в руках Рыпы, однако, несмотря на фильтрацию, в масле, помимо сладковатого запаха ванили, осталась тонкая взвесь горелого теста. Это было заметно даже невооруженным глазом.

      – Испортим холст, и все дела, – заметил Певиц.

      – А я все равно испробую, – упрямо ответил Рыпа, еще энергичнее взбивая краску.

      – Может, холст запах заберет? – пошутил Свинчатка. – Будет вроде отдушки.

      – Это было бы неплохо, – согласился Каспар.

      В своих красильнях они добавляли во время покраски душистые