.

прогнал его через выжимные валы и, встряхнув, показал собравшимся. По всему холсту сквозь темно-песочную окраску проступали светлые желтоватые пятнышки – жженое тесто в ореховом масле сделало свое дело.

      – Вот что значит испортить холст, – сказал Певиц, не скрывая своего торжества.

      Рыпа и сам видел, что опростоволосился. Вздохнул тяжело и, смяв мокрую холстину, собрался уже швырнуть в угол, где лежали тряпки для ежедневной уборки полов.

      – Стой! – одновременно крикнули Каспар и Луцвель.

      Рыпа замер.

      – Ты тоже увидел? – спросил Каспар Луцвеля.

      – Вроде на «пшенку» похоже, – ответил тот.

      – Вот и я подумал… Ну-ка, разверни еще раз!

      Рыпа развернул. Луцвель и Каспар взялись за края, стали мять и встряхивать окрашенный холст.

      – Хорошо бы второй слой, – сказал Луцвель. – А то пока непонятно.

      – Эй, Ривал! – позвал Каспар работника.

      – Слушаю, хозяин! – крикнул тот, выбегая из-за парящего котла.

      – Тащи сюда «синьку» и пурпур! Всего по горсти!

      – Ага! – кивнул Ривал и помчался в каморку, где хранились краски.

      – И леванир захвати! – крикнул ему вслед Луцвель.

      Четыре года назад они уже пытались воссоздать привозную ткань, называемую купцами «пшенкой». Она выглядела так, будто была густо обсыпана крашеным пшеном. Пятнышки попадались то яркие, то чуть затуманенные – в несколько слоев, оттого казалось, будто смотришь на ночное небо.

      Каспар с Луцвелем сделали сотни проб, использовали самые разные способы, но «пшенку» получить не удалось, хотя красить ткани «в горошек» они научились отменно.

      Вскоре все необходимое было доставлено – краски, вода в ведрах, раствор щелока, полдюжины потертых жестяных тазов и куча ветоши – остатков разных экспериментов.

      Каспар с Луцвелем сбросили кафтаны, засучили рукава сорочек и стали готовить краски, разводя их ореховым маслом с мелкими крупинками угля.

      – Вода гудит, хозяин! – сообщил работник.

      – У меня почти готово, – отозвался Каспар, старательно разминая крашенную капиролом ткань в леванировой желтизне.

      Вывалив содержимое в кипящую воду, он отошел в сторону, задумчиво вытирая руки ветошью – повторится ли эффект со светлыми точками на этот раз? И снова томительное получасовое ожидание и нервное поглядывание на песочные часы.

      – Песок весь! – объявил Рыпа.

      – Эх, чего же там получилось? – нервничал Свинчатка.

      Кусок холста промыли, отжали на валиках. Потом Каспар встряхнул его и показал всем результат – рассыпанные по всему холсту темные пятна капирола на пожелтевшем фоне.

      – Получается, хозяин! – воскликнул Рыпа, и тут его взгляд упал на дюжину любопытных физиономий, следивших за происходящим из-за парящих котлов.

      – Ну-ка, работать, ротозеи! – пригрозил им кулаком Рыпа, и работники разбежались по местам, однако, помешивая в котлах болтушками, продолжали оглядываться, здесь уже каждый знал, что хозяин