Шолох. Теневые блики. Антонина Крейн

детским мылом.

      Он загудел:

      – Я человек добрый, но болтунов на дух не переношу. В качестве штрафа будет вам по дополнительному заданию на неделе. Да не от ваших кураторов, а от меня лично. Любишь кататься, люби и саночки возить.

      Мы извинились.

      Мастер Улиус еще пару минут разглагольствовал о том, как нехорошо перешептываться, вместо того чтобы «погружаться в великолепный источник пламенеющих знаний», а потом продолжил лекцию.

      Я опять наткнулась на подозрительный взгляд Селии. Хотела по привычке отвести глаза, но сдержалась.

      Глава департамента Ловчих сказал бы: «Враг моего друга – мой враг». Видимо, визитку вчера Селия дала мне для доносов на куратора…

      Не знаю, чем уж там Полынь насолил этой даме, но, пожалуй, я буду на его стороне. На всякий случай. Раз уж он такой крутой, что даже ундинам и болтливым близнецам нравится.

* * *

      После лекции «мальки» отправились к своим кураторам – помогать.

      Я спустилась на второй этаж, отведенный для чиновников среднего звена, и нашла кабинет Полыни. В верхнем правом углу деревянной двери было криво выцарапано: «Удачи! Мы тебя любим!». И сердечко.

      Я усмехнулась.

      Генерал Улова, значит…

      Зайдя внутрь, я присвистнула: до звания чистюли куратору ой как далеко! Помещение было завалено до потолка.

      Тут находились: большое некрашеное бюро, засыпанное документами, два глубоких кресла с вытертыми подлокотниками, пара неудобных стульев, шахматы, раскиданные на журнальном столике, и несколько хаотично стоящих шкафов с распахнутыми дверцами. Будто их занесли в помещение, а потом поленились нормально поставить и бросили посреди комнаты.

      На полу стояли ящики с уликами, валялись берестяные стаканчики из-под напитков. Стопки газет опасно кренились по бокам. Подоконник оказался куда шире обычного, с расстеленным на нем клетчатым пледом, несколькими подушками и апельсиновым деревом в кадке. На пробковую доску вполстены были приколоты десятки ярких бумажек с заметками.

      При всем этом бардаке кабинет выглядел до странности уютным.

      Внемлющий, кажется, проводил тут сутки напролет: в углу комнаты примостилась выцветшая раскладушка. Подушку украшала тарелка с остатками сэндвича.

      Я окликнула коллегу:

      – Полынь?

      Где-то за шкафом послышалось недовольное кряхтение.

      – Я пришла помогать.

      Куратор вылез мне навстречу, разминая затекшие руки и ноги:

      – Ах да. Привет. Ну что, сегодня пойдешь на свой первый арест.

      – В смысле?

      – А что, думаешь, Цфат будет и дальше стричь королевскую семью? Преступникам место в тюрьме.

      В ответ на мой недоуменный взгляд Полынь тяжело вздохнул. Задумался на секунду, потом нырнул под стол и вылез оттуда со вчерашним имаграфом.

      – Что ты видишь? – Полынь протянул мне шар, похожий на маленькую планету.

      – Дурацкое выражение на собственном лице. Да и поза подкачала… Будешь еще имаграфом пользоваться – позволь мне сначала выйти