Ангел для сестры. Джоди Пиколт

подушку.

      – Анна, тогда помоги мне…

      – Сара… – Голос отца ударом топора расщепляет нас, и мы обе, кружась в полете, отлетаем в стороны. – Думаю, нужно дать Анне шанс объясниться. Мы договорились, что дадим ей шанс объясниться, верно?

      Я вжимаю голову в плечи:

      – Все равно я не хочу ничего объяснять.

      Это приводит маму в ярость.

      – Знаешь, Анна, я тоже. На самом деле и Кейт. Но это не тот случай, когда у нас есть выбор.

      Проблема в том, что у меня-то он есть. Вот почему я все это затеяла.

      Мама стоит надо мной.

      – Ты пошла к адвокату и наговорила ему, что все дело в тебе, но это не так. Все мы…

      Отец крепко обнимает ее за плечи, затем присаживается передо мной на корточки, и я чувствую запах дыма. Папа тушил чей-то пожар и попал в самый разгар домашнего. За это мне стыдно, и только.

      – Анна, милая, мы знаем, ты думаешь, что поступила так, как было нужно…

      – Я так не считаю, – прерывает его мама.

      Отец закрывает глаза.

      – Сара! Черт побери, замолчи! – Потом он снова смотрит на меня. – Можем мы все обсудить втроем, без привлечения адвоката?

      От его слов глаза у меня наполняются слезами. Но я знала, что без этого не обойдется. Поэтому поднимаю подбородок, а слезы – пусть текут.

      – Папочка, я не могу.

      – Ради бога, Анна, ты хоть понимаешь, какие будут последствия?! – восклицает мама.

      Горло сжимается, как затвор объектива, так что и воздух, и объяснения должны пробираться по туннелю толщиной с булавку. «Я невидимка», – думаю я про себя и слишком поздно соображаю, что произнесла это вслух.

      Мама замахивается с такой скоростью, что я не успеваю испугаться приближения удара. Она дает мне пощечину, и моя голова запрокидывается назад. На щеке горит отпечаток ее руки, он пятнает меня позором гораздо дольше, чем исчезает с лица. Знайте: у стыда пять пальцев.

      Однажды, когда Кейт было восемь, а мне пять, мы подрались и решили, что больше не хотим жить в одной комнате. Учитывая размер нашего дома и то, что вторую спальню занимал Джесс, нам с ней было никак не разойтись. Поэтому Кейт, которая была старше и умнее, придумала поделить нашу комнату пополам.

      – Какая сторона тебе нравится? – спросила она. – Выбирай, я разрешаю.

      Ну, мне хотелось иметь ту часть, где была моя кровать. Кроме того, там же стояла коробка с нашими Барби, висели полки, где мы держали карандаши, краски и прочие принадлежности для творчества. Кейт пошла на мою половину за фломастером, а я ее остановила, говоря:

      – Это моя часть.

      – Тогда дай мне фломастер, – просила Кейт, и я дала ей красный.

      Она забралась на стол и потянулась к потолку, сказав:

      – Как только мы это сделаем, ты останешься на своей стороне, а я на своей, да?

      Я кивнула, так же готовая хранить верность этому уговору, как и сестра.

      У меня ведь были все хорошие игрушки. Кейт придется просить у меня позволения зайти за ними гораздо раньше, чем у меня возникнет необходимость просить о чем-то ее.

      – Клянешься? –