У нежности на поводу. Две повести и короткая быль в стихах. Юлия Добровольская

было год с небольшим тому назад.

      Она сидела в кресле и вязала себе хламиду из некрашенных льняных ниток, вплетая в неё глиняные бусины и обрезки тесьмы. Получалось нечто живописное и богемное.

      За окнами дождь шуршал по листве. В открытую балконную дверь густым потоком вливался влажный запах земли и отцветающей рябины.

      Звонок в дверь раздался ровно в двадцать один сорок шесть. Если Алёша что-то пообещал, его не остановит даже землетрясение.

      Анна открыла и чуть не взвизгнула: перед ней стоял огромный пластиковый мешок с ногами и с дыркой в виде амбразуры, в которой сверкали Алёшины глаза.

      Мешок отряхнулся и вошёл.

      – Я забыл зонт, пришлось раздеть шкаф у новосёлов.

      Алёша вылез из мешка и прижал Анну к себе.

      – Почему ты не на бровях?.. или не на ушах? У вас в отделе что, новоселье справлять не умеют?

      – Я тебе что-то принёс… – Сказал он вместо ответа и достал из кармана плоскую коньячную бутылку, заполненную ярко-зелёной жидкостью. – В клювике. Вот.

      – Что это?

      – Что могут пить в отделе вычислительной техники? Отгадай с трёх раз.

      – Чернила.

      – Правильно, Сигизмунд, зелёные чернила. – Алёша открутил крышку и дал понюхать Анне.

      Жидкость пахла спиртом и смородиной.

      – Приятный запах. – Сказала Анна и потянулась к бутылке.

      – Э, нет! Пить её мы будем не здесь. Одевайся.

      * * *

      – Тебе не забавно, что у нас с твоим… бывшим мужем одно имя? – Алёша перебирал пальцами волосы Анны.

      Забавным было то, что она именно об этом и подумала.

      Анна приподнялась на локте и склонилась над его лицом. Она молча водила губами по его лбу, щекам, шее.

      – Я вот думаю… – Голос Алёши сделался хриплым. – А вдруг ты… вдруг ты со мной только поэтому? – Он изо всех сил старался придать словам тон пустой болтовни.

      Анна, не произнеся ни слова, всё так же молча целовала его лицо.

      – Скажи… поэтому? – Алёша уже не скрывал волнения, и у Анны от этих живых ноток задрожала душа.

      – Нет, нет… Мой Алёша… мой милый… Я люблю тебя, за то, что это – ты, и никто другой… как бы тебя ни звали.

      – Анна… Анна моя… – Его чуть хрипящий голос был выразительней любых признаний.

      Через некоторое время она сказала:

      – Я пойду. Не вставай и не провожай.

      – Нет, ты никуда не пойдёшь. – И Алёша крепко обнял Анну.

      – Но я опять буду мешать тебе спать. – Робко возразила она.

      – Не надо мешать. Надо спать. Привыкай. У нас впереди целая… ну, как минимум, целый отпуск. – Он гладил её по спине. – А хочешь, я что-то скажу тебе по пьяной лавочке?

      – Скажи.

      – Сейчас, только глотну чернил… – И он поднял с полу бутылку с остатками ароматной зелёной настойки. – Будешь?

      Анна отпила немного.

      Алёша кашлянул и сказал:

      – Знаешь… ни одна женщина на свете не способна так замечательно мешать спать. – И он прижал её к себе.

      Просто очень нежно прижал