У нежности на поводу. Две повести и короткая быль в стихах. Юлия Добровольская

час?

      – Семь.

      – Не может быть!

      – Что, много или мало?

      – Я думала, десять. Почему мы в такую рань?..

      – Рань?! Завтра мы встаём в пять. Если кое-кто не напьётся снова, как сапожник. – Он засмеялся. – Хороша же ты была вчера, когда уснула за столом!

      – Это правда?.. Ужас! Что твоя тётя Ната подумает?..

      – Подумает, что достойную наливочку соорудила.

      – А где она?

      – Ушла на сутки на дежурство. Она работает в больнице. Нам тоже, между прочим, пора. – Он погрозил пальцем. – И давно пора.

      – Куда?

      – Отгадай с трёх раз!

      – На море?

      – Дедуктив ты мой! Собирайся! Завтрак уже на столе.

      Он поцеловал Анну и спустился вниз.

      А она закрыла лицо руками и не могла шевельнуться. Господи! Как хорошо! Так хорошо бывает только в мечтах или в книжках, да и то – в сказках…

      После завтрака Алёша произвёл ревизию собранных Анной вещей. Молча достал из пакета её купальник и свои плавки, скрутил всё это в тугой комок и запустил его снизу в раскрытую дверь их комнатки под крышей.

      – До конца сезона сие нам не пригодится.

      Анна только улыбнулась – она привыкла не задавать вопросов.

      – А вот это… – Он снял с крючка на стене две больших соломенных шляпы. – Вот это нам просто необходимо. – И нахлобучил одну на Анну, другую на себя.

      Они пошли в глубину двора, за сараи, через огород, и оказались у калитки, выходящей на скалистую узкую тропу.

      – Ну, что, пионеры – вперёд!

      * * *

      Тропа петляла среди кустов кизила, огромных валунов и редких приземистых деревьев, похожих на оливы. Пахло сухой полынью, горячим камнем – это тоже были запахи, знакомые и любимые с детства. Верещали цикады, кричали какие-то птицы и шуршали камешки под ногами.

      Они шли молча. Казалось, воздух так насыщен звуками, запахами, солнечным светом и синевой неба, что не хватит никаких сил превозмочь всё это колебаниями голосовых связок.

      Минут через двадцать Алёша резко остановился, повернулся к Анне и скомандовал: