Качели. Геннадий Николаевич Седов

его пальцы ласкали ей ягодицы, промежность.

      – Оо-о, моя маленькая… – проникал он в неё… – моя Ксюшенька…

      Она ловила губами Валины губы, чувствовала пронзительно близость разрядки, желала, торопила этот миг. «Сейчас, – ликовало её естество, – сейчас!»

      Валя закричал, задёргался, сжал что было сил плечи. С хищной радостью она ощутила содрогание внутри себя, пик телесного блаженства…

      – Ты никогда не была такой изумительной, – тыкался он по-щенячьи подмышки, целовал грудь, живот, лобок. – Моя ненаглядная, как мне хорошо с тобой, какое сладкое у тебя гнёздышко!

      Она лежала на постели, в полудрёме, без мыслей.

      Валя ушёл на кухню, гремел посудой.

      «Хочешь кофе? – слышался его голос. – Сейчас сварю, лежи».

      Она торопливо подтёрлась, спрятала салфетку под матрац.

      «Кажется, вышло»…

      Побывала накануне в женской консультации, сняла спираль. Врач-гинеколог поддержал её решение рожать: «Самое время»…

      – Брр, замёрз…

      Валя нырнул под одеяло, принялся щекотать пятки.

      – Валюша, перестань, – толкала она его коленями. – Ну не надо…

      Дурачились, бросались подушками. Он кусал грудь, целовал между ног. Кофе, разумеется, убежал.

      Вновь вернулся их медовый месяц. Вместе обедали в её перерыв в кафетерии, ходили в филармонию, на премьеры в Дом кино, два раза Валя оставался у неё ночевать. Ликовала душа: любима, желанна, у ног красавец-мужчина, умница, эстет. Об их романе сплетничают в городе, ей завидуют. Живёт полноценной жизнью, надеется родить ребёнка, верит, что будет счастлива…

      К Эдику всё же пришлось обратиться: не удавалось приобрести на нужный срок авиабилеты. Отпускной сезон был в разгаре, возле отделений «Аэрофлота» бурлила толпа в окружении нарядов милиции, кассы брались с кулачным боем, порядка не было никакого. А тут еще как на грех вышла замуж за негра из Замбии и уехала в Африку знакомая Валина кассирша, выручавшая его в трудных случаях за небольшое вознаграждение.

      «Приезжай, что-нибудь придумаем», – отозвался на телефонный звонок Эдик.

      Сидела в просторном его кабинете пока он названивал по телефонам. Родственнику жены Сурену из потребительской кооперации, родному дяде Ашоту, ответственному сотруднику городского комитета партии Крайнову.

      – Эх, бабы, бабы, где у вас только глаза, – бормотал склонившись над столом, записывая на листке адрес, по которому следовало получить правительственную «бронь» на два авиабилета до Москвы. – Что вы нашли, непонятно, в этом херувиме? То одна, то другая… Вот, держи, – протянул записку. – Отдыхай на здоровье.

      Она чмокнула его в щёку:

      – Спасибо! Будешь писать Женечке, передай горячий привет.

      За день до вылета Валя появился у неё с вещами: перешёл, по его словам, на нелегальное положение, чтобы избежать ненужных объяснений в семье. Сказал, что едет Москву поработать в публичной библиотеке над темой будущей диссертации.

      Летели они в столицу на только что вышедшем