Качели. Геннадий Николаевич Седов

На косо висевшем загаженном телефонном аппарате болтался кусок обрезанного провода в металлической обмотке, без трубки. Перст, как говорится, судьбы.

      «И слава богу, – заключила приходя в себя, рисуя пальцем на грязном стекле неровные узоры. – Хорошо, что не позвонила. Всё равно ничего бы не решили. Валю сложившееся положение вещей устраивает, будет, как есть»…

      На неё обращали внимание мужчины. Давно знавшие люди делали при встрече большие глаза, говорили комплименты, находили, что она необыкновенно похорошела. К ней приходил новый опыт, зрелой женщины. Любовь к Валентину, недавно всецело подвластная чувству, уже не чуждалась уловок, расчёта, маленьких тайн. Она вырастала из себя прежней. В дружеских застольях пела вместе со всеми под гитару всенародно любимую «Бригантину»: «Пьём за яростных, за непохожих, за презревших грошевой уют!». А сама мечтала о красивых вещах, комфорте, собственном доме. Остро завидовала недосягаемой по-прежнему Алле: соперница всё это давно имела, унаследовала без хлопот от папочки-генерала. Как когда-то на студенческой сцене обнаружила талант в житейских делах: свила уютное гнёздо, вывела птенцов, держала при себе мужа, пусть и неверного. Продолжала играть в новом экспериментальном театре-студии при Доме учёных, вела уроки сценической речи, ездила со студийцами на фестивали, получала призы и дипломы. Соперницу-кукушку по-прежнему не замечала как бы по природной близорукости.

      То, что пришло однажды Ксении в голову, созревало исподволь, в возникавшие временами кризисные моменты когда она слепо металась в поисках выхода из создавшегося тупика.

      – Будуар Эммы Бовари! – усмехался Валентин, обнаружив новое шёлковое китайское покрывало небесной голубизны и несколько подушечек в тон на их любовном ложе в однокомнатной Ксениной квартирке. – Что-то я раньше не замечал у тебя буржуазных привычек. Стареешь, мать…

      Он, разумеется, ни о чём не догадывался. Покрывало было штрихом к детально продуманной операции, мелочью. Как купленное на квартальную премию французское кружевное бельё, духи «Об этом», новая причёска. Она приступила к осуществлению окончательно вызревшего, продуманного до мелочей плана по крутому повороту судьбы: «Хватит ждать милостей от природы, под лежачий камень вода не течёт». Заполучила окольными путями сведения об отпускном летнем графике профессоров и преподавателей филологического факультета (Валин отпуск выпадал на август). Аккуратно выведя на схеме «август» устремилась с заявлением в родной библиотечный местком профсоюза: «Прошу изменить в связи с семейными обстоятельствами время моего очередного трудового отпуска с декабря на август».

      Поднялась, естественно, буря: как так! Почему изменить? И, притом, на август. В августе, уважаемая коллега Маргулис, все не прочь отдохнуть. Давайте все же будем придерживаться установленного графика, считаться с интересами других.

      Пришлось побегать по начальству, поунижаться. Заскочила перед концом рабочего дня к замдиректора по науке Ярцеву