На последнем сеансе. Михаил Ландбург

посторонился.

      Разжав зубы, пёс вывалил на пол листок бумаги.

      Я нагнулся к листку, прочёл: «Винюсь перед собой, винюсь перед вами».

      Цицерон продолжал стоять с вывалившимся из пасти широким языком.

      – Мучает жажда? – спросил я.

      Животное не двигалось с места.

      – Ожидаешь услышать ответ?

      Пёс язык убрал и вновь показал зубы. Я понял, что доверительного разговора между нами не получится.

      – Уходи! – Я захлопнул дверь и вернулся к окну.

      Возле припаркованной у тротуара длинной чёрной машины стояла пожилая дама в блестящей накидке. Я вздрогнул. Так вздрагивают, когда знаешь, что тебе предстоит испытать неминуемую боль.

      – То самое лицо… – пробормотал я. – Ведь то самое…

      К чёрной машине подбежал Цицерон.

      Распахнулись дверцы.

      Машина сорвалась с места.

      Вдруг ощутив себя существом, угодившим в ловушку, я отпрянул от окна и повалился в кресло. В памяти заворошились залежи из прошлого —

      этюд Листа № 3,

      элегия Массне,

      девушка Юдит, волосы которой пахли духами «Chanel № 5».

      Прошлое…

      Я взглянул на часы.

      Секундная стрелка неумолимо подталкивала себя в будущее.

      Время…

      Оно то – что когда ночь.

      И то – что когда день.

      И то – что когда цветут апельсиновые деревья.

      И то – что когда с деревьев опадают листья.

      И то – что когда стал человек.

      И то – что когда человека не станет.

      И то – что целиком умещает в себе жизнь.

      И то – в чём жизнь целиком не умещается.

      И то – что…

      Моё время – это то, что «теперь», и что через мгновенье «теперь» уже не будет.

      На коленях вздрогнула записка.

      «Винюсь перед собой, винюсь перед вами» – что это значит?

      Я думал.

      Я гадал.

      Мысли не шли.

      Слова не находились.

      Я закрыл глаза – почудился (послышался) запах духов «Chanel № 5».

      Здесь…

      Сейчас…

      Зачем?

      Я открыл глаза.

      6:44.

      Подумал: «Стрелки часов удаляют меня от моей жизни. Уже? Разве уже?»

      Не хочу.

      Пока ещё нет.

      «Может, сорвать с часов стрелки, и тогда…»

      Тишина.

      Я прислушался.

      Юный голос Эстер сказал:

      – Ты меня не предашь?

      – Нет! – отозвался я своим давним голосом.

      – Скажи: «Никогда!»

      – Никогда! А ты?

      – Я – как ты.

      – До самой смерти?

      – И до неё, и дальше…

      Память терзала, мешала дышать.

      Я выбрался из кресла.

      Пианино.

      Аккорд – как вздох.

      Пассаж – как разлитая грусть.

      Моё прошлое…

      Пальцы пытались извлечь из клавиш молитву.

      Аккорд – словно всхлип.

      Пассаж – как печаль.

      По комнате пробежал шелест безумных полутонов.

      Молитва не получилась.

      Руки