Три товарища и другие романы. Эрих Мария Ремарк

Он говорил мне об этом в дороге. Оказывается, он лечил еще ее мать…

      – А что, она тоже?…

      – Не знаю, – поспешно ответил Кестер, – может быть, у нее было что-то другое. Ну, идем спать?

      – Ступай без меня, Отто. Я хочу еще разочек… хотя бы издалека…

      – Ладно. И я с тобой.

      – Знаешь, Отто, я хотел тебе сказать, что люблю спать на воздухе. Особенно в теплую погоду. Так что ты не беспокойся. Я здесь не раз уже так ночевал.

      – Но ведь сыро.

      – Пустяки. Подниму верх и залезу в машину.

      – Идет. Я тоже люблю спать на воздухе.

      Я понял, что мне от него не отделаться. Взяв несколько одеял и подушек, мы пошли обратно к «Карлу». Отстегнули ремни, откинули спинки передних сидений. Ложе получилось вполне удобное.

      – Получше, чем иной раз в окопах, – сказал Кестер.

      В мглистом воздухе выделялось яркое пятно окна. Несколько раз его перерезал силуэт Жаффе. Мы выкурили целую пачку сигарет. Потом большой свет в окне погас, осталось тусклое свечение ночника.

      – Слава Богу, – сказал я.

      По нашей крыше стучали капли. Дул слабый ветерок. Становилось прохладнее.

      – Хочешь, возьми еще мое одеяло, Отто, – предложил я.

      – Зачем, мне и так тепло.

      – А он парень что надо, этот Жаффе! Как по-твоему?

      – Парень что надо. И дельный, кажется.

      – Наверняка.

      Я вскочил на постели, очнувшись от беспокойного полусна. Холодное небо серело.

      – Ты не спал, Отто.

      – Спал.

      Я выбрался из машины и подкрался по дорожке к окну. Ночник все еще горел. Я увидел, что Пат лежит с закрытыми глазами. На миг я испугался, что она умерла. Но потом заметил, как она шевельнула рукой. Она была очень бледна. Но кровь больше не шла. Вот она снова пошевелилась. В ту же секунду открыл глаза Жаффе, который спал на другой кровати. Я отскочил от окна. Он был начеку, и это меня успокаивало.

      – Я думаю, нам лучше смыться отсюда, – сказал я Кестеру, – чтобы он не подумал, будто мы контролируем его действия.

      – Там все в порядке? – спросил Отто.

      – Да, насколько мне было видно. Со сном у профессора обстоит идеально. Такой и бровью не поведет при любом шквальном огне и немедленно встрепенется, стоит только мышке почесать зубы о его вещмешок.

      – Можем пойти искупаться, – сказал Кестер. – Воздух здесь замечательный. – Он потянулся.

      – Сходи один, – предложил я.

      – Пойдем, придем вместе, – ответил он.

      Серый купол неба прорвали оранжево-красные трещины. Густая завеса облаков на горизонте поползла вверх, обнажив полоску яркого бирюзового цвета.

      Мы прыгнули в воду и поплыли. На серое море неровно ложились красные блики.

      Потом мы пошли обратно. Фройляйн Мюллер была уже на ногах. Она срезала на огороде петрушку. Она вздрогнула, когда я к ней обратился. Я стал смущенно извиняться за то, что вчера оказался не в состоянии следить за своими выражениями. Она расплакалась.

      – Бедная, бедная дама. Такая красивая и еще такая молодая.

      – Она проживет сто лет! – сердито отрезал я в ответ