В овечьей шкуре. Марина Павлова

вдруг произнеся возле меня низкий мужской голос.

      Я посмотрела в сторону. Он был высоким мужчиной лет сорока пяти. На нём было легкое коричневое пальто, черные туфли с острым носком, намазаны гуталином толстым слоем, что запах за милю можно было учуять. Его волосы были опрятно причесаны и западали за уши, на худом лице виднелась легкая щетина, которую он мог себе позволить только в выходные. Я знала его. Он был настоящей звездой телевиденья в нашем городе. Город был сам маленький, и любое происшествие здесь рождало собственных героев. Когда мою сестру нашли, его назначили следователем этого дела. Он часто приходил к нам. Я его хорошо знала, да и весь город тоже. Его так много показывали по телевизору, что уже узнавали даже из других городов. Вот только это не была популярность, он не стал идолом. Его постоянно забрасывали вопросами о деле моей сестры, а он только отвечал, что это вопрос времени, и время, чтобы ответить, ещё не настало.

      – Просыпаешься утром и думаешь, что тебе принесет этот день, – тихо добавил он, поджигая свою свечку. – Собираешься в спешке, так что забываешь лишний раз помолиться. Тут хотя бы штаны не забыть одеть, – грустно хмыкнул тот. – Приходишь на работу, а тебе дают дело молодого паренька, который украл пятьдесят гривен у соседки. Мелочь, но всё-таки. Ты начинаешь с ним говорить, проверяешь его по базе, и оказывается, что он не так прост. Что однажды он делал вещи и похуже, просто тогда на него никто не показал пальцем, а ты… ты и подумать не мог, что жизнь бывает такой безжалостной.

      Он перевел свой взгляд с горящей свечи на меня.

      – Иногда бывает так, что плохих людей не находят сразу. Они находятся сами в нужное время, в нужном месте, – он смотрел на меня таким сильным пронзительным взглядом, как на равного себе по статусу, по возрасту, по пониманию человека. – Я не жду, что ты поймешь о чём я сейчас толкую, но может быть, когда ты немного подрастешь, некоторые вещи изменяться для твоего понимания. Мне очень жаль, что жизнь была так несправедлива по отношению к твоей сестре.

      Я поставила свечу в ячейку и ответила:

      – Мне тоже.

      К нам подошел мой отец. Максим Дегтярев, так звали следователя, обратил внимание на то, что нас только двое. Он не часто приходил в церковь, и так давно не видел состав нашей семьи, что его удивление заметил и отец.

      – Доброе утро, Вам Максим Леонидович. Светлана немного приболела, не могла пока присоединиться.

      Следователь только понимающе покивал головой, хотя сам прекрасно знал, что происходит внутри моей семьи. Об этом знали все. Плачущие припадки в церкви, громкие мольбы о прощении не могли пройти стороной. Она никогда не сдерживала свою боль, она не хотела её прятать, поэтому отец решил запрятать её. Он уже давно не берет маму с нами, не настаивает на её присутствии за застольно молитвой.

      Около десяти часов утра мы приехали домой. У нас был старенький форд фиеста серого цвета. Отец, когда купил его, очень гордился тем, что Бог ему помогает состояться в жизни. Пока отец что-то рыскал