Ургол. Eвгения Монастырская

какую найдешь. И наполни бочки на судне питьевой водой. Выйдем вечером. Пойду по звездам – они моя карта. Будем держать курс на Залькерию.

      Старик замолк, улыбнулся, прикрыл глаза.

      Мариголь спустилась к небольшой деревянной пристани. Прыгнула на корму узкого выкрашенного рыжей краской судна. Длиною около семи метров оно имело небольшую каюту с двумя низкими лежаками. Воняло тухлой рыбой, по углам валялись рыболовные сети. Парус был свернут и связан.

      Она нашла в амбаре старика один мешок сухофруктами, другой – со слегка подгнившими, но еще вполне съедобными яблоками. Захватила вязанку вяленой рыбы и короб с сухарями. И взвалив провизию на обнаруженную в углу тележку, перетащила снедь на судно.

      Наконец, наполнив бочки колодезной водой, вспотевшая, измученная вернулась к старику.

      Совгор полулежал, опираясь на подушки. Лицо его было спокойно, взгляд сосредоточен.

      Старик откинул одеяло, и Мориголь на мгновенье задохнулась от удушливого запаха его давно немытого тела. Одет он был в льняные серые штаны и полосатую рубаху. Девушке пришлось подтащить его длинное тело к двери, и усадить старика в тележку. Ноги его волочились и бились о землю, старый моряк кряхтел и чертыхался.

      Наконец она перетащила его непослушное долговязое тело на палубу.

      Потирая ушибленный зад, Совгор оглядел судно опытным взглядом, дал пару указаний и облегченно вздохнул:

      – Теперь можно отдать швартовый.

      – Это еще не все. Ласточка, моя лошадь…

      – Сдурела, дочка! Не место кобыле на этом крошечном судне. Здесь не перевозят лошадей.

      – Нет, – голос Мариголь дрогнул, она торопливо заговорила, – я все просчитала, ее можно привязать к мачте. Или отправить на корму.

      – Бабы – дуры, – проворчал старик, – посмотри какая низкая посадка у судна. Вот-вот воды хлебнет. При первой же небольшой качке… если кобыла не будет стоять как вкопанная… а ведь она не будет! Судно перевернется!

      Он приблизил желтое морщинистое лицо к Мариголь:

      – На таких судах не перевозят лошадей!

      Губы ее задрожали. Она отвернулась от старика. Шепнула:

      – Сейчас вернусь.

      Размазывая по щекам слезы, шатаясь, подошла к радостно заржавшей Ласточке, привязанной к забору.

      Уткнулась лицом в пушистую мягкую морду. Нежные волоски ласково щекотали ее кожу. Ласточка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

      Мариголь на мгновенье посмотрела в ее чудесные глаза и снова быстро спрятала лицо в гриву.

      – Здесь есть замечательные луга с зеленой сочной травой. А недалеко от деревни я видела небольшое озерцо, – шептала она, уткнувшись в гриву, – тебе будет хорошо здесь… хорошо.

      Сняла седло. Освободила голову лошади от уздечки.

      – Я найму большое судно на Миланге и вернусь за тобой!

      И медленно ласково провела рукой по бархатной мягкой шкуре – от головы до крупа.

      – Ты самая лучшая. Лучшая! Гуляй! – резко отвернулась