Неподобающая Мара Дайер. Мишель Ходкин

дома, на дорогу до школы ушло сорок минут, и длиннющая очередь роскошных машин уже ожидала въезда на парковку.

      Мы наблюдали, как две из них соперничали за одно и то же место, приблизившись к нему с разных сторон; одна из ожидающих машин, черный «Мерседес»-седан, с визгом покрышек подлетела к нужному месту, подрезав другую машину, голубой «Фокус». Водитель «Фокуса» прогудел одну длинную, резкую ноту.

      – Сумасшествие, – сказал Даниэль.

      Я кивнула, наблюдая, как водитель «Мерседеса» вышла из машины вместе со своим пассажиром. Я узнала безукоризненную гриву светлых волос еще до того, как увидела лицо. Анна, само собой. Потом я узнала кислое выражение лица ее вездесущего компаньона, Эйдена, вылезшего с переднего пассажирского сиденья.

      Когда мы в конце концов нашли место, Даниэль улыбнулся мне. Потом мы вылезли из машины.

      – Просто пошли мне СМС, если я понадоблюсь, хорошо? Предложение ланча по-прежнему в силе.

      – Со мной все будет в порядке.

      Дверь класса все еще была открыта, когда я пришла на продвинутый английский, но большинство мест уже были заняты. Я села на один из свободных стульев во втором ряду и не обратила внимания на смешки пары учеников, запомнившихся мне с урока математики. Учительница, мисс Лейб, что-то писала на доске, а дописав, улыбнулась классу.

      – Доброе утро, ребята. Кто может сказать, что означает это слово?

      Она показала на доску с написанным там словом «гамартия»[26]. Я почувствовала себя увереннее – это я уже проходила. Очко в пользу бесплатного школьного образования Лорелтона. Я быстро оглядела класс. Никто не поднял руки. Ох, да какого черта! Я подняла руку.

      – А, новенькая.

      Мне до зарезу требовалась школьная форма. Улыбка мисс Лейб была искренней. Учительница прислонилась к своему столу.

      – Как вас зовут?

      – Мара Дайер.

      – Рада познакомиться с вами, Мара. Начинайте.

      – Фатальный изъян! – выкрикнул кто-то.

      С британским акцентом. Я повернулась на стуле. Я бы сразу узнала мальчика, которого видела вчера, даже если бы он не был таким же помятым, как прежде, с распахнутым воротником, свободно повязанным галстуком и закатанными рукавами рубашки. Он все еще был красивым, все еще улыбался. Я сощурилась, глядя на него.

      Учительница тоже сощурилась.

      – Спасибо, Ной, но я вызвала Мару. И «фатальный изъян» в любом случае не самое точное определение. Хочешь попытаться, Мара?

      Я попыталась, тем более что знала теперь – мальчик-британец тот самый печально знаменитый Ной Шоу.

      – Это означает ошибку или заблуждение, – сказала я. – Иногда называемые трагическим изъяном.

      Мисс Лейб кивнула, словно поздравляя меня.

      – Очень хорошо. Я рискну и предположу, что в вашей школе вы читали три фиванские пьесы?

      – Угу, – сказала я, борясь с застенчивостью.

      – Тогда вы нас обогнали. Мы только начали «Царя Эдипа». Может кто-нибудь – не Мара – сказать, в чем заключался трагический изъян Эдипа?

      Ной был единственным, кто поднял руку.

      – Дважды

26

Гамартия (др. – греч. букв. «ошибка», «изъян») – понятие из «Поэтики» Аристотеля, обозначающее трагический изъян характера главного героя трагедии либо его роковую ошибку, которая становится источником нравственных терзаний и чрезвычайно обостряет в нем сознание собственной вины, даже если вина эта, по современным понятиям, отсутствует. Например, в «Царе Эдипе» главный герой убивает отца и берет в жены мать, не имея представления о том, кем они ему приходятся.