Великие битвы великой страны. Сергей Петрович Алексеев

Кар в свои генеральские санки. Эх, эх, пропадай чины и награды!

      Отъехал генерал версты три. Остановился, перевел дух. Вдруг невесть откуда появилась ворона. Поравнялась она с генеральским возком, растопырила крылья:

      «Кар-р!»

      «Свят, свят», – закрестился генерал с перепугу и снова плеткой коней. Да так, что дамская муфта из санок вон.

      «Слушаюсь, ваше Сиятельство!»

      Ждал генерал Рейнсдорп генерала Кара. Не прибыл на помощь Кар-генерал.

      Ждал генерал возвращения Хлопуши, не вернулся Хлопуша.

      Понял губернатор, что колодник его провел.

      – Русише швайн, – ругнулся.

      Стал Рейнсдорп думать о том, как все же покончить ему с Пугачевым.

      – Вот что. Позвать ко мне старика Кобылина.

      Явился Кобылин.

      – Слушаюсь, ваше сиятельство.

      – Хочешь сто рублей серебром и медаль от царицы?

      – Желаю, ваше сиятельство.

      – Ну и хорошо, собирайся.

      – Куда, ваше сиятельство?

      – В лагерь к злодею.

      Понял старик зачем, в глазах помутилось.

      – Да я же стар! – взмолился Кобылин.

      – Ничего-ничего. Так оно даже и лучше есть.

      – Да я и кинжала ему в ребра не всуну.

      – Не надо, не надо кинжал. Ты ему – яду.

      – Яду?! Так стариковские руки мои дрожат.

      – Что?! – заревел генерал. – Руки дрожат? Плетей захотелось? О, доннерветтер, всыпать ему плетей.

      Понял старик Кобылин – выбора нет.

      – Слушаюсь, ваше сиятельство!

      Честь и приветствие

      Вот так радостный день у Пугачева! То-то удача! И Кара разбили, и вернулся Хлопуша. Порох, ядра, пушки привез. Мортиры – целых три штуки. И привет от работного люда. Дружбу-союз с Урала. И Гришатка вернулся. Герой! Без него – как знать, может, и не было бы здесь мортиры.

      – Ну, Соколов-Сокол, уважил, уважил! Исполнил, как есть, мое государственное поручение. Ну, Соколов-Соколенок, порадовал!

      Произвел Пугачев Хлопушу в полковники.

      – Ну, а тебе какую награду? – обратился к Гришатке.

      Подумал Гришатка и говорит:

      – Мне бы, батюшка, в Тоцкое…

      И вот едет Гришатка в Тоцкое. Сабля при нем. Шапка на нем. Пистолет настоящий за поясом.

      Блестит, искрится на солнце снег. От яркого света глаза смыкаются. Прикроет Гришатка глаза. Вырастает, как в сказке, Тоцкое.

      Сбежался, сгрудился народ. Встречают Гришатку жители. Честь ему кричат и приветствие:

      «Ура! Ура! Соколов Гришатка приехал».

      «Он у царя-батюшки в видных начальниках».

      «То-то будет теперь Хлыстову».

      Приятно от таких мыслей Гришатке. За спиной у него сундучок. В нем полушалок для матери, сарафан для сестрички Аннушки, для дедушки Тимофея Васильевича сапоги, козловые, новые, никем не ношенные.

      Справа от Гришатки казак Ферапонт Узловой, слева – башкирец Хаким. Специально посланы вместе с Гришаткой.

      Резво бегут казацкие кони. Верста за верстой, верста за верстой – все ближе и ближе родимое Тоцкое.

      Вот