Великие битвы великой страны. Сергей Петрович Алексеев

заволновались тоцкие мужики. Избрали Вавилу своим командиром. К тоцким присоединились крестьяне соседних сел и деревень. Организовался целый отряд. Волю всем объявили. Землю барскую стали делить. А вот теперь собираются идти в Бёрды к Пугачеву.

      – Порядок у нас строгий, – объяснил Вавила. – Охрана. Вы уж не сердитесь, что так получилось, – обратился он к Хакиму и Узловому.

      – А как же Хлыстов? – задал вопрос Гришатка.

      – Повесили, повесили, вздернули. Да ты-то мамку видел? Эй, позвать Соколову! – крикнул Вавила.

      Прибежала Гришаткина мать, взвыла при виде сына:

      – Кровинушка, родненький, дитятко!

      Плачет, не верит своим глазам.

      – Он, он. Он самый, тетка Лукерья, – улыбается Вязов.

      Примчалась сестренка Аннушка. За ней дед Тимофей Васильевич. За ними соседи и просто тоцкие жители. Набился хлыстовский дом до отказа.

      – Гришатка, Гришатка! Ух ты! И стрижен на казацкий манер, и пистолет, и сабля, и шапка, гляди, мерлушковая!

      Пришлось Гришатке до позднего вечера рассказывать всем про Бёрды, Оренбург и Пугачева.

      Пробыл мальчик в Тоцком три дня. На могилку сходил к родителю. Вволю поплакал. Повидал своих старых дружков и приятелей. Удаль свою в стрельбе показал. Похвастал про Авзянский завод.

      Но вот пора и назад к царю-батюшке.

      – Вот что, – сказал Вавила. – Едем все разом.

      Собралось Вавилово войско. Кто конно, кто пеше, кто в санках. Присмотрелся Гришатка. Ба – и дед Тимофей Васильевич тут же! В новых, привезенных Гришаткой козловых сапогах.

      – Да куда же ты, дедушка?!

      – Молчи, молчи, – оборвал старик. – К нему, к амператору. В войско казацкое.

      – Да ты же старенький, дедушка.

      – Эка скажешь! – обиделся дед. Тряхнул бородой. – Стар, да умел! Я еще при царе Петре Первом со шведами бился…

      Но тут подбежала Гришаткина мать:

      – Ах ты, старый, ах ты, глупый, ах душа твоя неспокойная! Да кто же в такой мороз и в козловых сапогах! Не смеши народ. Сиди, дед, дома.

      И Аннушка вцепилась в дедов армяк.

      Остался дед Тимофей Васильевич.

      Уехало крестьянское воинство.

      – Эх, эх! – еще долго сокрушался старик. – Как они там без меня! Хватит ли без меня у них силушки?

      Божий странник

      Вернулся Гришатка в Бёрды – новостей целый ворох.

      – Ой, что тут было, что тут было! – докладывала ему Ненила. – Дружка твоего словили.

      «Какого это еще дружка?» – подумал Гришатка.

      – Ну, того, того самого, что тебя плетками драл, что в водовозах у губернатора.

      – Деда Кобылина?!

      – Его, его самого. Он царя-батюшку травить собирался.

      Рассказала Ненила, что появился старик Кобылин в слободе под видом божьего странника.

      – На молебен, все говорил, иду. Из Сибири в далекий град Киев, в Киево-Печерскую лавру. Все за нашего царя-батюшку помолиться там обещался. Я ему еще сухарей на дорогу дала и баранины кус зажарила, – призналась Ненила. – А он, ох, ох, душонка его бесстыжая, мне же в котелок, где уха для государя варилась, взял и