Великие битвы великой страны. Сергей Петрович Алексеев

Повинился во всем Хлопуша. Не поднял руку на государя. Милость мою заслужил.

      – Жизни не пожалею, – гаркнул колодник.

      Опешил Гришатка, моргает глазами.

      – Вот так-то, – произнес Пугачев. – А ты-то откуда такой?

      – Из Оренбурга он, государь, – ответил вместо Гришатки Хлопуша.

      – Да ну?! Ты что же, бежал?

      – Бежал, – признался Гришатка.

      Покосился он еще раз на Хлопушу и рассказал Пугачеву, как было.

      – В бочке? Ну и дела! Хоть мал, а хитрец, вижу. А чего это у тебя волосы на голове прожжены?

      Поведал Гришатка, как Рейнсдорп выбивал о его голову трубку.

      – Ах, злодей! – воскликнул Пугачев. – Ну я до него доберусь. А как звать тебя, молодец?

      – Соколов я, Гришатка.

      – Соколов? – переспросил Пугачев. Повернулся к Хлопуше: – И ты Соколов.

      – Так точно, ваше величество, – гаркнул колодник. – Соколов Афанасий.

      – Ну и дела, – усмехнулся Пугачев. – Выходит, и Сокол ко мне прилетел, выходит, и Соколенок.

      Глава третья Великий Государь

      На новом месте

      Прошло три дня. Обжился Гришатка на новом месте. Оставили его тут же, при «царском дворце». Только не наверху, а внизу, в пристройке, на кухне у государевой поварихи Ненилы.

      – Заходи, располагайся, – сказала Ненила. – Чай, и место, и миска тебе найдутся.

      Постригли Гришатке голову вкруг – по-казацки. Хлопуша притащил полушубок. Ненила где-то достала новые валенки. Хоть и велики валенки, хоть и плохо держатся на ногах, зато точь-в-точь такие же, как у самого царя-батюшки, – белые, кожа на задниках.

      Стал Гришатка гонять по слободе. Слобода большая. И с каждым днем все больше и больше. Валит сюда народ со всех сторон. Наскоро ставят новые избы, роют землянки. Людей словно на торжище. Казаки, солдаты, татары, башкиры.

      Одних мужиков – хоть море пруди.

      Бежит Гришатка по бердским улицам.

      – Привет казаку! – кричат пугачевцы.

      – Ну как генерал Рейнсдорп?

      – Скоро ли крепость сдастся?

      Вернется Гришатка домой. Накормит его Ненила. Погреется мальчик и снова к казакам и солдатам.

      Знают в слободе про Гришатку все: и как он был за голосистую птицу, и как в Ганнибалах ходил, и как выбивал губернатор о Гришаткино темя трубку.

      Знают про Тоцкое, про лютое дело офицера Гагарина. И про Вавилу знают, и про парикмахера Алексашку, про Акульку и Юльку, про деда Кобылина.

      Известнейшим человеком на всю слободу оказался Гришатка.

      «Дитятко», – называет его Ненила.

      – Ух ты, прибег. Царя заслонил. Жизнь свою ни в копейку, – восторгается Гришаткой Хлопуша.

      – Казак, хороший будет казак, – хвалят мальчика пугачевцы.

      Синь-даль

      Утро. Мороз. Градусов двадцать, но тихо, безветренно.

      Поп Иван, священник пугачевского войска, приводит вновь прибывших в Бёрды к присяге.

      Крыльцо «царского дворца». Ковер. В кресле сидит Пугачев. Рядом, ступенькой ниже, в поповской рясе поверх тулупа, свечкой