Великие битвы великой страны. Сергей Петрович Алексеев

взгромоздился на сани. Тронулись.

      Лежит Гришатка тихо-тихо. Не шелохнется. Дышит не в полный придых. Подбрасывает санки на снежных выбоинах. Скрипнет льдом и деревом бочка. Качнет Гришатку – мальчик руки в распор. Эх, не наделать бы шуму!

      Прошло минут десять.

      – Наше почтение! – слышит Гришатка человеческий голос. Понял – городские ворота.

      Загремели засовы. Ржаво пискнули петли. Бросило сани на последней колдобине. Впереди простор Оренбургской степи.

      Переждал Гришатка немного, стал оттягивать доски. Глянул в просвет. Темень, тихо кругом. Лишь скрип-скрип из-под полозьев. Лишь чвак-чвак из-под конских копыт.

      Ну, с богом! Изловчился Гришатка, из бочки наружу – прыг!

      Прощай, Оренбургская крепость! Честь имею, генерал-поручик Рейнсдорп!

      «Путь-дорога куда лежит?»

      Прошел Гришатка версту, вторую. Забрезжил рассвет. Легко на душе у Гришатки. Остановится, кинет взглядом в сторону крепости и снова вперед. Идет он размашистым шагом. Версты ему нипочем.

      Впереди замаячил казачий разъезд. Рванули кони навстречу путнику. Момент – и рядом с Гришаткой. Обступили удалые наездники мальчика.

      – Кто будешь?

      – Откуда?

      – Путь-дорога куда лежит?

      – К его царскому величеству государю императору Петру Третьему Федоровичу.

      – Ух ты!

      – К нам, значит.

      – Пополнение жалует!

      – А зачем тебе к государю императору?

      Запнулся Гришатка, думает: сказать или нет про колодника. Ответил уклончиво:

      – По секретному делу.

      – Ого!

      – Скажи-ка на милость!

      – Он на тятьку, на тятьку в обиде. Тятька его отодрал. С жалобой шествует к батюшке.

      – Брось зубы скалить, – оборвал балагуров высоченный детина с огромной серьгой в оттопыренном ухе. – Ступай сюда! – крикнул Гришатке. – Сказывай.

      Подошел Гришатка, подтянулся к уху с серьгой и зашептал про злой умысел оренбургского губернатора.

      – Гей, казаки! – закричал высоченный. – Назад, в Бёрды, к государю!

      Подхватил он Гришатку, усадил на коня к себе за спину. Вздыбились кони, в разворот и ветром по чистому полю. Вцепился Гришатка в казацкий чекмень. Держится. Со страха глаза прикрылись. Дух перехватывает. Сползла на затылок Гришаткина шапка. Лицо что каленым железом прожгло. Ух ты, казацкая удаль!

      Конники вступили в Бёрды. В Бёрдской слободе ставка Емельяна Ивановича Пугачева. Здесь же «царский дворец» – огромный дом, пятистенок. Резное крыльцо, ступени. На крыльце стража – государева гвардия. Молодцы на подбор, один к одному – богатыри русские.

      Поравнялись с крыльцом казаки. Высоченный спрыгнул с коня. Подхватил, поставил на землю Гришатку. Потом подошел к страже, доложил что-то. И вот уже Гришатку ведут во «дворец». Переступили порог – сенцы. Впереди дубовая дверь.

      Замер Гришатка.

      – Ступай, – толкнув дверь, скомандовал стражник.

      Остановилась в жилах Гришаткиных кровь

      Входя в комнату, Гришатка