Самшитовый лес. Михаил Леонидович Анчаров

твой велосипед пригнали, – сказали они.

      И унеслись по шоссе.

      Мы с Катариной пошли по дорожке. Она погладила никелированный руль.

      – Как покататься хочется! – сказала она.

      – На.

      – Я не умею.

      – Эх ты!

      – У меня никогда не было велосипеда.

      – А-а.

      Мы пошли, держа велосипед с двух сторон.

      – Знаешь что, – говорю я, – прости меня, я дурак… Знаешь что, давай я тебя на раме покатаю, хочешь?

      Катарина радостно кивает головой.

      Я подвожу велосипед к скамейке. Она встает на скамейку и садится на раму, свесив ноги в одну сторону. Я разгоняю велосипед. Катарина вцепляется в руль и смотрит вперед. Я вскакиваю в седло и выезжаю на дорогу.

      Мы не сообразили. Катарина оказалась в моих объятиях. Рядом с моей щекой – горящая щека девушки.

      Шоссе идет чуть-чуть в гору, и я с усилием кручу педали. Вероятно, поэтому я начинаю тяжело дышать. Велосипед движется медленно. Мы едем молча.

      – Катарина, я тебя… – говорю я, – …давно хочу спросить.

      Дорога ползет нам навстречу.

      – О чем? – спрашивает Катарина.

      – Откуда ты знаешь русский язык? – спрашиваю я бодрым голосом и совсем не о том.

      – А-а… – говорит Катарина и переводит дух. – Его мой папа знает с молодости.

      – Как с молодости? – удивляюсь я с облегчением.

      – Он в России в плену был. И потом в Интернациональной бригаде.

      – Это же в Испании, – говорю я. – Интернациональная бригада.

      – Нет. Сначала в России была.

      – Я не знал, – говорю я. – Значит, первая?

      – Нет, – говорит Катарина. – Первая в Парижскую коммуну была. В ней русские участвовали.

      Я с трудом верчу педали. Мы поднимаемся в гору.

      – Ты все знаешь, – говорю я. – А я ни фига. Учусь-учусь – и все ни фига… Ну, теперь буду читать только нужное. К черту всякую технику!

      – Не смей, – говорит Катарина и поворачивает ко мне лицо. – Если ты меня… уважаешь, не смей!

      Лицо Катарины очень близко от моего лица, и мне трудно управлять велосипедом.

      – Ты очень много знаешь, – говорит Катарина. – Это я ни… ни фига не знаю…

      Вы бы послушали, как она осваивала новые слова. Помереть можно, до чего у нее все это здорово получалось.

      – Тебя даже ученый профессор знает, – говорит она.

      – Владимир Дмитриевич? Это он отца знает.

      – Ну и что же? Раньше отца, теперь тебя. Он же тебя хвалил, думаешь, я не знаю? Если б не ты, я бы радисткой не стала… второго класса.

      – Радисткой, – говорю я. – Это для детей.

      Она сразу отворачивается.

      – Все где-нибудь участвовали, – говорю я. – Видели стоящую жизнь. Один только я как пентюх.

      Я перестаю вертеть педали, гора окончилась, и начинается спуск.

      Велосипед набирает ход.

      – Знаешь, как я тебе завидую… – говорит Катарина. – Эх ты!

      – Прости меня, – говорю я привычно. – Я дурак.

      Мы мчимся под гору по ровному Измайловскому шоссе, которое,