Босфор. Михаил Мамаев

пиво красное и сладкое.

      Залпом осушил стакан и попросил еще. Наташа принесла бутылку.

      – Никогда больше не буду пить!

      Позвонила Шермин. Продиктовала Наташе адрес кастинга и сказала, что Наташу отобрали на шоу.

      – Нет ли чего для Никиты? – спросила Наташа.

      – Нет.

      – У меня теперь не будет работы, – сказал, когда Наташа повесила трубку.

      – Почему?

      Повалил Наташу рядом и крикнул, превозмогая головную боль:

      – Потому что люблю тебя! А Дениза не люблю…

      Я стал целовать Наташу в губы. Они пахли арбузом…

7

      В августе в Стамбуле было под сорок. Стоило оторваться от кондиционера, как рубашка становилась влажной. А язык сухим. Хотелось купаться и спать одновременно. Тело казалось вареником.

      Дождавшись субботы, собрались на море.

      Хозяйка нашей квартиры Эсра с детьми жила на Буюкодаре – Большом острове. Мы ее ни разу не видели – ренту забирала Жале, мать. Хороший повод, наконец, познакомиться!

      – Поеду с вами, – по телефону предупредила Жале.

      Встречу назначили на причале у Галлатского моста.

      На мосту была пробка.

      Едва успели на корабль.

      На палубе было прохладно. Мы летели на всех парусах вдоль азиатского берега, легко обгоняя запоздалые яхты, торопившиеся в открытое Мраморное море.

      Большинство любителей морских прогулок покидает Босфор в пятницу. Ранним субботним утром они минуют Дарданеллы и оказываются в Средиземном море, где чистая вода и жирная рыба.

      Ходили разносчики напитков и бубликов. Когда рассчитывались, держали поднос на голове. Я купил пару бубликов и стал кормить чаек. Чайкам было не впервой. Они отважно пикировали, вырывая из пальцев хлеб, и были похожи на девушку, с которой я встречался до Наташи…

      Через сорок минут достигли Буюкодара.

      Название острова соответствует действительности. Он самый большой из 9-ти Принцевых островов.

      Прошли колониальное здание морского вокзала и оказались на площади, где выстроились конные экипажи.

      – Здесь запрет на автомобили, – пояснила Жале. – Мы боремся за экологию…

      В центре площади стоял памятник Адмиралу. На голове сидела чайка. Бронзовый человек с тоской смотрел на море. Он вызывал сочувствие и желание создать фонд в его честь.

      Вокруг площади были рассыпаны мелкие лавочки. Торговали всем – от золота до дондурмы.[15]

      У кафе сладко пахло пахлавой.

      Вышла хозяйка.

      Ей было лет тридцать пять. Но, улыбаясь, она сразу становилась старше. Так в конце рабочего дня улыбаются работники крематориев.

      Мать и дочь обнялись.

      Мы пожали руки.

      – Как поживаете? – спросил я, избегая называть Эсру по имени и разглядывая ее руки. Они были розовые, словно только из кипятка.

      – Сегодня много посетителей, – сказала Эсра. – Покупают десерт к обеду. Вечером, перед отходом последнего катера, здесь не будет свободного места.

      – Никита и Наташа приехали

15

Мороженное (турецк.).