Женщина-левша. Нет желаний – нет счастья. Дон Жуан. Петер Хандке

не сегодня ночью?

      Издатель:

      – Майский жук, лети домой…

      Она:

      – Почему вы вспомнили о майском жуке?

      Издатель:

      – Вспомнил, видимо, о майских лугах.

      Она только улыбнулась.

      – Вы откроете бутылку?

      Молодая женщина пошла с цветами на кухню. Издатель ковырялся с пробкой; мальчуган следил за ним.

      Они сидели в большой комнате, пили шампанское; мальчугану тоже налили немножко. Один раз они чокнулись особенно торжественно, и она ласково погладила ребенка, а издатель сказал:

      – У меня все равно были дела в ваших краях. Здесь поблизости живет один мой автор. Он вызывает у меня тревогу; тяжелый случай. Ничего больше не пишет, боюсь, у него ничего больше и не получится. Издательство, разумеется, ему ежемесячно помогает в размере, который граничит с безответственностью. Сегодня я пытался заставить этого автора написать хотя бы автобиографию: документальные повести пользуются нынче спросом. Но он от всего только отмахивается, ни с кем не разговаривает, издает какие-то нечленораздельные звуки. Впереди у него жуткая старость, Марианна, без работы, без людей.

      Она ответила с какой-то странной запальчивостью:

      – Вы же о нем ничего не знаете. Может, он бывает временами счастлив.

      Издатель повернулся к мальчугану:

      – А сейчас я покажу тебе фокус – пробка исчезнет со стола.

      Мальчуган посмотрел на стол. Издатель, ткнув рукой вверх, сказал:

      – Вон она летит.

      Но мальчуган продолжал упорно смотреть на пробку, издателю пришлось опустить руку.

      Он быстро спросил, обращаясь к молодой женщине:

      – Почему вы защищаете этого человека?

      Вместо ответа она пощекотала мальчугана, чмокнула его в пробор, посадила к себе на колени, обняла.

      Издатель:

      – Вам со мной неинтересно? Мне кажется, вы так много внимания уделяете ребенку, только чтобы не отвечать на мой вопрос. Зачем вы разыгрываете из себя любящую мамочку? Вы что, опасаетесь чего-то с моей стороны?

      Она сняла сына с колен, сказала:

      – Быть может, вы правы. – И мальчику: – Иди спать.

      Но мальчуган не отозвался, тогда она взяла его на руки и унесла.

      Вернувшись назад, она сказала:

      – Стефану сегодня совсем не хочется спать. Шампанское напомнило ему Новый год, когда ему разрешалось сидеть за полночь.

      Издатель притянул ее к себе, усадил рядом в широкое кресло; она позволила ему это, как-то даже снисходительно. Издатель медленно спросил:

      – Который из бокалов ваш?

      Она показала, он взял его.

      – Я хочу, Марианна, выпить из вашего бокала. – Он понюхал ее волосы. – Мне нравится, что ваши волосы пахнут только волосами. Это уже не запах, это уже ощущение. И мне нравится еще, как вы ходите, это не особая походка, нарочитая, как обычно у женщин, вы просто ходите, и это прекрасно.

      Она улыбнулась словно про себя, повернулась к нему и стала рассказывать, точно ей хотелось выговориться:

      – Однажды