Та сторона, где ветер. Владислав Крапивин

никто не спросит. Даже не верят. Удивляются, охают. А про эту штуку, – он безошибочно кивнул в сторону черного футляра, – каждому надо знать. «Твой?», «Учишься?», «Играешь?». А он и не мой! Это папа себе купил, а не мне. Думаешь, если… если человек ничего не видит, значит, ему только на гармошке играть, да? Думаешь, больше он ничего не может?

      – Ничего я не думаю, – выдавил Генка и подумал, что хорошо бы сейчас оказаться далеко-далеко, если уж нельзя провалиться сквозь землю. Сколько раз говорил себе: «Не болтай лишнего!»

      – Думаешь, очень мне нужна эта музыка… – повторил Владик.

      Генка сморщился, как от боли:

      – Да ничего я не думаю. Ну, просто спросил.

      – Кроме музыки, еще тысячи разных дел есть, – не оборачиваясь, проговорил Владик.

      – Ты… ты как девчонка! – жалобно крикнул Генка. – Сам все выдумываешь, а потом обижаешься. Я же просто так спросил. Потому что здесь баян стоит. У любого бы спросил, если бы у него был баян. Хоть у кого! Понятно?

      – Знаю я… – тихо сказал Владик. И было непонятно, что он знает: то ли, что сам виноват в этом споре, то ли, что нельзя верить Генке. Но ведь Генка не врал!

      Теперь они молчали. И чем дальше, тем хуже было молчать. Наконец Владик примирительно произнес:

      – Понимаешь, обидно, когда все одно и то же…

      – Я понимаю, – поспешно откликнулся Генка.

      Владик подошел и стал рядом. Опустил голову и покусывал губы, словно не решался в чем-то признаться.

      – Хочешь… я покажу, – с запинкой начал он, – одну вещь. Только надо лезть на чердак.

      Генка готов был хоть к черту на рога, лишь бы скорее забылась Владькина неожиданная обида.

      Он даже куртку не надел, когда выскочил вслед за Владиком под дождь.

      Владик первый взобрался на крышу дома по скользким от дождя перекладинам лестницы. Видно было, что лазил он здесь не один раз. Генка даже отстал немного.

      Светло-серый ребристый шифер блестел, как мокрая стиральная доска. Там, где плоская крыша пристройки переходила в скат главной крыши, прилепилось что-то вроде крошечного домика. Это был вход на чердак. А недалеко от него торчал железный прут с жестяным широким флажком. «Флюгер», – понял Генка.

      Владик согнулся и нырнул в темный квадрат чердачного входа. Пролез и Генка.

      Сначала он увидел только темноту и смутные полосы деревянных балок.

      – Вот… – с какой-то неловкостью в голосе начал Владик. – Здесь у меня… Понимаешь?

      – Сейчас, – ответил Генка. Он ждал, когда глаза привыкнут к темноте.

      Потом он догадался: шагнул в сторону от распахнутой дверцы и стало светлее. «Бригантина», – чуть не сказал Генка.

      Потому что в первую секунду чердак показался ему кораблем. Конечно, только в первую секунду. Никакой чердак с кораблем не сравнишь. Но все-таки что-то похожее было: Генка вспомнил старый фильм, где высокие волны качали с борта на борт тяжелый трехмачтовый парусник, в темном трюме плескалась вода, а на мостике капитан в промокшей треуголке кричал в медный рупор красивые испанские ругательства. Почему это вспомнилось Генке? Может быть, пасмурный свет дождливого дня