Та сторона, где ветер. Владислав Крапивин

и моряков.

      Генка приходил из школы, по давней привычке толкал под диван измочаленный портфель, потом садился в ногах у отца.

      – Папа… – говорил Генка.

      – Угу, – отвечал из-за книжки отец.

      – Ты опять скоро уедешь, да?

      – Видно будет, – говорил отец. Мусолил палец и переворачивал страницу.

      – Не слюни пальцы! – пугался Генка. – Книжка же новая, мне ее Володька Савин дал на три дня, как только купил. Даже сам не читал.

      – Ладно, не буду…

      Генка вздыхал и спрашивал:

      – Папа, ты в отпуску или в командировке?

      – В отпуску.

      – Ты ведь уже был в отпуску.

      Теперь вздыхал отец. Он опускал книгу на грудь, несколько секунд молча смотрел на Генку и, наконец, четкими, раздельными словами давал объяснение:

      – Я разбил месячный отпуск на три части. И еще взял неделю без сохранения содержания. То есть без денег. Ясно?

      Это означало: «Отвязался бы ты и не мешал читать!»

      – Ясно, – говорил Генка, но вдруг его охватывало беспокойство за отца. – А как там без тебя? Там же работа. Справятся там?

      Диван раздраженно скрипел: это отец лежа пожимал плечами.

      – Что я, пуп земли? Заместитель есть на участке. Потерпит десять дней.

      – А тайга какая?

      – О боже! Большая тайга, вековая, дремучая, густая! Волки, медведи, куницы, крокодилы!

      – Крокодилов нет, – тихо говорил Генка.

      Отец немного смягчался, и книга опять ложилась на грудь.

      – Ладно. На будущий год поедем вместе, сам увидишь… Там ты хоть человеком станешь.

      Генка смотрел на длинное, с залысинами, отцовское лицо, на твердый, раздвоенный подбородок.

      – А сейчас я кто? – спрашивал Генка.

      – Сейчас ты так… так просто, – отвечал отец без улыбки. Даже серые светлые глаза не улыбались.

      И Генкины глаза, такие же серые и светлые, не улыбались тоже.

      – А когда человек человеком делается?

      – Когда у него работа появляется, нужное дело. Понятно?

      – Понятно. А я в школе учусь. Это, что ли, не нужное дело?

      – Учение – еще не работа.

      – Оно еще труднее, – обижался Генка. – С работы пришел – и отдыхай. И короткие дни по субботам. А нам еще уроки учить. Говорили, что в субботу задавать не будут, а все равно задают… А ты говоришь: «Не человек».

      – Ну ладно, ладно, человек.

      – Все ребята, значит, не люди?

      – Люди. Не мешай.

      – И студенты, раз они учатся, не люди?

      – Слушай, ты дашь мне почитать?

      – Ну, читай, – вздыхал Генка. – Только отдай книжку.

      – Какую?!

      – Ну, которая у тебя…

      – Ты что, смеешься?

      – Ну, папа, – жалобно говорил Генка, – мне же только на три дня дали! Я же сам не читал.

      – Успеешь еще.

      – Да, успеешь…

      Отец медленно поднимался, садился. Коротенькие волосы у него смешно топорщились над круглым, красным от таежного загара лбом.

      – Что