Пояс Богородицы. Борис Гучков

и погрузчики,

      Надёжны и крепки,

      Давно сменили грузчиков

      На пристанях Оки.

      Я рос, носил погоны,

      Окреп и возмужал.

      Случалось, и вагоны

      С друзьями разгружал.

      И трудные работы

      Меня всегда влекли,

      Но самым сильным что-то

      Друзья не нарекли.

      Не стал я самым сильным.

      Но силе не конец,

      Покуда есть в России

      Такие, как отец!

      «При слове «русский» вспомню я отца…»

      При слове «русский» вспомню я отца.

      Вот он идёт домой, окончив смену.

      Он прост и мудр, и звание творца

      По чьей-то воле носит, как в насмешку.

      Вино и мат, и коммуналок быт…

      Живи как хочешь, на себя надейся!

      Затравленный и разве что не бит,

      За грех какой унижен ты донельзя?

      День изо дня со стародавних пор

      Освистанный и преданный позору,

      Всё тот же ты и узнаваем по

      Исполненному некой тайны взору.

      Ты телевизор включишь. На диван

      Присядешь поздно вечером, усталый.

      Российской сути чуждый идеал

      Навязывать тебе не перестали.

      Кому-то эти речи – хороши.

      Для них сверкают в сказочном обличье

      Наряды, что не купишь за гроши,

      От Кристиан Диор и Нины Риччи.

      Рубахи у тебя – из бумазеи,

      А обувь из кирзы – такая мода…

      С каким благоговением в музей

      Заходишь ты, быть может, раз в два года!

      Не на полотна мрачные Дали,

      Ты неотрывно смотришь и любовно

      На ровный свет остуженных долин

      С картины передвижника любого.

      Как при июльской радуге-дуге,

      Всего на миг воспрянув, ты не гаснешь,

      И неподвластна никакой туге

      Душа твоя, распахнутая настежь!

      Александр Иванович Гучков

      Калужанин по роду-племени,

      Жития начиная повесть,

      Не за ради славы и премии

      Птицу синюю – счастье, то есть,

      Он искал, поводя фонариком

      Любопытства, весёлый парень.

      Англичан колошматил в Африке,

      Что на буров войной напали.

      Наделён огромным талантом,

      О себе заявил он быстро.

      Был он бабником, дуэлянтом,

      Октябристом, думцем, министром.

      И когда погасло свечение

      Нимба умершей вскоре власти,

      С Шульгиным царя отречение

      Принял он в годину ненастья.

      Его имя как по инструкции,

      Кем-то наскоро сочинённой,

      Поминал трибун революции,

      Зло высмеивал Саша Чёрный…

      Над моей головою вороны

      Тоже каркали очень скверно.

      Родословье мое спецорганы

      Знают лучше меня, наверно.

      Не однажды читал я вечером

      О Гучкове А. И. страницы.

      Фантазировать, братцы, нечего —

      Мы с ним только однофамильцы.

      Сослуживцы меня и приятели

      До сих пор всё пытают тщетно:

      «А