Обручник. Книга третья. Изгой. Евгений Кулькин

стихия».

      Читая заметку, Сталин дважды подчеркнул концовку этой фразы.

      «Механики запустили мотор, – далее было написано в заметке, – пожелали мореплавателю семь футов под килем. И он направил свой бот в открытое море.

      Сейчас Безбожнову кажется, что, помимо революционных песен, в том плаванье он пел еще и что-то типа «Окрасился месяц багрянцем» и посетовал, что вокруг такой нетипичный для осени штиль.

      И вот когда на горизонте возник Кара-Даг и стало понятно, что путешествие не стало приключением, вдруг за кормой его бота море взбурлило, вскипело, как бы выпрастала из глубин некую ладонь, которая и являлась гигантской, не менее десяти метров в высоту, волной.

      Безбожнов кинулся в нос бота и в мгновение ока нанизал на себя все, что только было из спасательных средств.

      И тут волна выхватила из-под него бот, а его погнало неведомо куда. Безбожнов не признается, но, по всему видно, не раз вспомнил, он там Всевышнего. Но удивительное было в другом.

      На Безбожнова через полчаса наткнулся прогулочный катер, на котором его взволнованный рассказ восприняли, как сказку. Ибо море пребывало в идеальном штиле.

      Вот, собственно, и все. Хотя, нет.

      Рядом с газетой, где была эта заметка, находилась и другая, где под рубрикой: «Возвращаясь к напечатанному» было написано:

      «Вчера в редакции прошло партийное собрание, инициатором которого был герой нашей публикации о возникшей в море загадочной волне Безбожнов.

      Так вот тов. Безбожнов обвиняет автора заметки и редакцию в целом в том, что они дискредитировали его в глазах товарищей из общества атеистов, поскольку никакого креста он на себя не накладывал и молитв не творил по причине хотя бы того, что ни одну из них не знает.

      Собрание сделало соответствующие выводы, а тов. Безбожнову принесло свои извинения.

      О чем и сообщаем нашим взыскательным читателям».

      «Чудаки», – написал Сталин под этой публикацией. Потом, чуть подумав, переправил заглавную букву с «ч» на «м».

      В тот вечер – перед сном – Сталин читал Троцкого.

      Работа называлась «Тезис о клемансо» и режим в партии». Как и все бредовое, оно было и написано соответственно.

      Где-то на середине статьи сознание «забуксовало», и Сталин отложил недочитку до следующего дня.

      Сон сразил его сразу, как он только коснулся головой подушки.

      И, казалось, тут же он увидел себя как бы со стороны. Тоже спящим.

      Он – бесплотный – даже приложил к губам себе – спящему – ладонь, чтобы ощутить дыхание и развеять страх, что перед тобой труп.

      А потом был грохот. Неимоверный по своему звучанию.

      Землю шатнуло.

      Он вскочил и, едва одевшись, выбежал наружу.

      Дом, что остался за спиной, совсем по-человечески крякнул и развалился надвое.

      Одна сторона ушла влево, другая вправо.

      И тут Сталин увидел перед собой море.

      Естественно, то, вожделенное Черное море.

      Самое ласковое, как о нем говорят.

      И только он сделал к нему шаг, как оно – из края в край – запылало.

      Огонь,