Обручник. Книга третья. Изгой. Евгений Кулькин

есть? – уточнил Сталин.

      – Кажется, вы были со мной рядом. Получают трактор, а пашут на быках и на лошадях.

      – А тут в чем дело?

      – Опять же рутина.

      – Но хоть что-нибудь говорит в нашу пользу?

      Вопрос Сталина, кажется, все же таил элементы отчаяния.

      – Как это ни прискорбно сознавать, – начал уполномоченный, – но войны, в том числе и Гражданская, породили в крестьянстве психологию сиюминутчика.

      Сталин молчал.

      – Раньше он был хозяин жизни, а теперь…

      Уполномоченный, кажется, колебался, говорить или нет.

      Потом произнес:

      – При настоящем деле только кулаки.

      Сталин отчаянно закурил.

      – А те, ради кого старались… – начал он.

      – Пьют, товарищ Сталин! – в отчаянье произнес уполномоченный. – И клянут все и вся.

      Наступила ничего хорошего не предвещающая пауза.

      Кажется, Сталин вот-вот изгонит этого лже-свидетеля.

      Но он повел себя иначе.

      – Ну и что вы думаете нужно делать?

      Взгляд – в упор.

      Уполномоченный выструнил спину.

      – Я происхожу из казаков, – жестко сказал он. – У нас подобную дурь изгоняли плетью.

      – Приказываете сечь?

      Кажется, в голосе Сталина появилась ироническая насмешливость.

      – А вы жесточе, чем я думал, – через молчание сказал Сталин.

      – Не я, жизнь такая, – парировал уполномоченный.

      И ушел.

      Вернее, был провожен до дверей.

      Сталин вернулся к столу.

      Развернул оставленную уполномоченным газету.

      Вслух прочитал:

      – «Пять ступеней коллективизации». Автор – Павел Бажов. Видимо, журналист.

      – Ну и что мы имеем?

      Этот извечный вопрос Сталин всегда задает самому себе, когда хочет подытожить прожитый день и заключить его ставшим уже традиционным собственным афоризмом.

      Тайным, как многое в его жизни.

      Ибо афоризмы, как и нечаянно написанные стихи, он тут же, едва предав бумаге, сжигает.

      Но сейчас афоризма не последовало.

      Хотя вопрос еще раз прозвучал.

      Правда, в другой тональности.

      – Так что мы имеем?

      Он остановился перед столом, где лежала газета.

      И вдруг заметил там стихи.

      Начал читать их, как это всегда делал, вслух:

      Время семя жизни несет,

      Время всходы жизни жнет.

      И такой завод имеет,

      Что безумца не проймет.

      Он взял карандаш и подчеркнул два слова – «завод» и «безумца».

      Ну а солнце светит-греет,

      Разных пташек веселит.

      И еще приход имеет,

      Что, покинув небо, спит.

      Сталин взял блокнот и слово «приход» почему-то вписал туда.

      И стал медленно, как всегда, читать дальше:

      Нет, товарищи-зазнайцы,

      Солнце входит в мир иной,

      Чтоб иной Мазай за зайцем

      Погонялся бы весной.

      Тот, что там, за океаном,

      Где