Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа. Валентин Лавров

глазами смотрела в его лицо и страстно говорила:

      – Аполлинарий Николаевич, куда же вы пропали? Почему ко мне вторую неделю глаз не кажете? – Она взяла его за руку.

      Соколов кивнул на социалистов:

      – Женечка, откуда на светском рауте у тебя какая-то рвань?

      – Не сердитесь. Они милые, очень занятные люди.

      Соколов сказал:

      – Но говорят они совсем не о забавном, а о весьма страшном.

      – Ах, все это наша пустая российская болтовня. Но, граф, признайтесь: ведь надо улучшать государственную систему…

      – Зачем?

      Женечка удивилась. Такой вопрос никогда прежде ей не приходил в голову. Знакомые социалисты постоянно твердили, что «самодержавие прогнило» и по этой причине его следует заменить «более прогрессивным демократическим устройством». Женечка не хотела отставать от прогрессивных людей, она хотела казаться умной, идущей в ногу со временем и поэтому разделяла передовые воззрения. Она азартно проговорила:

      – Как – зачем? Ну, этого требует прогресс… Когда-то люди обитали в пещерах, но благодаря развитию цивилизации теперь живут в благоустроенных домах с лифтом, водопроводом и канализацией.

      Соколов отвечал:

      – Это произошло не потому, что случались революции, а только потому, что люди работали руками и головой. А от революций бывают только кровь и разрушения. И твои социалисты призывают именно к разрушениям и убийствам. Надо улучшать только одно – собственную душу.

      Женечка уставилась на социалистов и с умилением произнесла:

      – Аполлинарий Николаевич, посмотрите, как славно наши социалисты на диванчике привалились! И головы они как-то свесили, словно думу глубокую думают.

      Соколов весело рассмеялся:

      – Ну конечно, о простом народе печалятся. Народ им нужен, как воробью граммофон. – И жестко добавил: – О тебе, Женечка, уже ходят слухи, что ты революционеров привечаешь, большие деньги на свержение «деспотии» даешь.

      – Но они такие несчастные! Страдали по ссылкам, были в заграничном изгнании, как Иван Николаевич. Теперь, когда тетушкино наследство получила, хочу создать техникум для людей, обойденных судьбой. Пусть учатся. И вообще, революционеры не совсем глупы, порой умные вещи говорят.

      – Умные слова раз в год даже попугай произносит, – заключил Соколов.

      Мороз крепчал

      В это время к роялю подошел, словно петь собрался, поэт Брюсов. Был он плоский и невзрачный, словно сушеная тарань. Гости захлопали в ладоши:

      – Просим, прочтите что-нибудь! Просим…

      Брюсов наклонил голову, словно задумался, и вдруг залаял в нос:

      Юноша бледный со взором горящим,

      Ныне даю я тебе три завета:

      Первый прими: не живи настоящим,

      Только грядущее – область поэта.

      Помни второй: никому не сочувствуй,

      Сам же себя полюби беспредельно.

      Третий храни: поклоняйся искусству,

      Только ему безраздумно, бесцельно.

      Раздались аплодисменты, правда жидковатые.