Взбаламученное море. Алексей Писемский

студента. Первую кадриль она еще в Ковригине обещалась танцовать с ним. Несколько сконфуженный, но заложив руку за борт мундира и выпячивая грудь, он гордо подошел к ней.

      – Вы обещались эту кадриль танцовать со мной, – сказал он.

      – Ах, да, pardon!.. Я и забыла… Ну, ничего, все равно, следующую, – проговорила она скороговоркой и, как ни в чем не бывало, не обернулась к своему кавалеру.

      – Да как же это? – забормотал-было Александр.

      – Не могла ж она отказать флигель-адъютанту, какой ты глупый! – объяснила ему напрямик находившаяся невдалеке Надежда Павловна.

      Александр этим окончательно обиделся. Сделав презрительную мину, он отошел и сел на дальний стул. Наверх, на хоры он не смел и взглянуть, до того ему было стыдно Венявина. Но это было еще только начало его мучений: Соня беспрестанно разговаривала с своим кавалером, вскидывала на него свои чудные глаза и мешалась в кадрили. Чтобы не видеть этого, Александр отвернулся и с упорством школьника стал смотреть на одну точку совершенно в противоположной стороне.

      Наконец подали сигнал ко второй кадрили.

      Он встал и пошел. Соня в это время рассеянно стояла посреди залы.

      – Надеюсь, что эту кадриль я с вами танцую, – проговорил он ей мрачно.

      – Да, – отвечала Соня, а между тем глаза ее кого-то искали по зале.

      Александр, став около нее, даже не предложил ей стула. Он решился быть дерзким с ней.

      – Вы с таким удовольствием танцовали с вашим кавалером. Вот, я думаю, рассыпал перед вами перлы ума! – сказал он насмешливо.

      – Да, он премилый, – отвечала Соня, как бы не поняв.

      Александр закусил губы.

      – Я все теперь вспоминаю о Захарьине! – продолжал он, переменив тон.

      – Что? – спросила Соня, как бы не расслышав.

      – О Захарьине! – повторил студент и вздохнул.

      В лице Сони промелькнуло что-то вроде насмешливой улыбки, но потом она вдруг вся засияла радостью. К ней, пробираясь между парами, ловкою, но осторожною походкой подходил Корнеев. Это превышало всякую меру терпения. Александр решился наговорить ему дерзостей, толкнуть его и вызвать на дуэль. Корнеев выразил Соне просьбу, чтоб она представила его матери.

      – Ах, да, да! – почти воскликнула Соня и беспрестанно стала обращаться к нему то со взглядом, то с вопросом.

      Корнеев отвечал ей, но стоял в некотором отдалении. Александр никаким образом не мог придраться к нему.

      После кадрили Корнеев представился Надежде Павловне. У той от радости рот расплылся до ушей. Она улыбалась, кланялась, пылала румянцем. На нее Александр сердился еще более, чем на Соню.

      «Презренная тварь, торгующая своей дочерью», – шевелилось в его душе.

      Между тем внимание блестящего петербургского кавалера к бедной, но прекрасной собою девушке сейчас же возымело свои последствия. Отпускной конно-пионер, лучший полькер в городе, пригласил ее на польку. Эффект, который Соня произвела при этом своим высоким,