Московское гостеприимство. Аркадий Аверченко

обернулся к жене и, подумав несколько секунд, ответил:

      – Я был у Контана. Обедали. Один клиент из Одессы с женой-француженкой и я. Потом я заехал за моей доверительницей по Усачевскому делу, и мы разъезжали в ее автомобиле – она очень богатая – по делу об освобождении имения от описи. Затем я был в Гранд-Отеле у одного помещика, а вечером заехал на минутку в «Буфф» повидаться с знакомым. Вот и все.

      Я улыбнулся про себя и подумал: «Да. Вот это ложь!»

      Поэт

      – Господин редактор, – сказал мне посетитель, смущенно потупив глаза на свои ботинки, – мне очень совестно, что я беспокою вас. Когда я подумаю, что отнимаю у вас минутку драгоценного времени, мысли мои ввергаются в пучину мрачного отчаяния… Ради бога, простите меня!

      – Ничего, ничего, – ласково сказал я, – не извиняйтесь.

      Он печально свесил голову на грудь.

      – Нет, что уж там… Знаю, что обеспокоил вас. Для меня, не привыкшего быть назойливым, это вдвойне тяжело.

      – Да вы не стесняйтесь! Я очень рад. К сожалению, только ваши стишки не подошли.

      – Э?

      Разинув рот, он изумленно посмотрел на меня.

      – Эти стишки не подошли?!

      – Да, да. Эти самые.

      – Эти стишки?! Начинающиеся:

      Хотел бы я ей черный локон

      Каждое утро чесать

      И, чтоб не гневался Аполлон,

      Ее власы целовать…

      Эти стихи, говорите вы, не пойдут?!

      – К сожалению, должен сказать, что не пойдут именно эти стихи, а не какие-нибудь другие. Именно начинающиеся словами:

      Хотел бы я ей черный локон…

      – Почему же, господин редактор? Ведь они хорошие.

      – Согласен. Лично я очень ими позабавился, но… для журнала они не подходят.

      – Да вы бы их еще раз прочли!

      – Да зачем же? Ведь я читал.

      – Еще разик!

      Я прочел в угоду посетителю еще разик и выразил одной половиной лица восхищение, а другой – сожаление, что стихи все-таки не подойдут.

      – Гм… Тогда позвольте их… Я прочту! «Хотел бы я ей черный локон…»

      Я терпеливо выслушал эти стихи еще раз, но потом твердо и сухо сказал:

      – Стихи не подходят.

      – Удивительно. Знаете что: я вам оставлю рукопись, а вы после вчитайтесь в нее. Вдруг да подойдет.

      – Нет, зачем же оставлять?!

      – Право, оставлю. Вы бы посоветовались с кем-нибудь, а?

      – Не надо. Оставьте их у себя.

      – Я в отчаянии, что отнимаю у вас секундочку времени, но…

      – До свиданья!

      Он ушел, а я взялся за книгу, которую читал до этого. Развернув ее, я увидел положенную между страниц бумажку. Прочел:

      Хотел бы я ей черный локон…

      Каждое утро чесать

      И, чтоб не гневался Аполл…

      – Ах, черт его возьми! Забыл свою белиберду… Опять будет шляться! Николай! Догони того человека, что был у меня, и отдай ему эту бумагу.

      Николай помчался вдогонку за поэтом и удачно выполнил мое поручение.

      В пять часов я поехал домой обедать.

      Расплачиваясь с извозчиком, сунул руку в карман