Трамвай «Желание». Теннесси Уильямс

Митч? Твое слово…

      Митч. Что? А… Да нет, пас.

      Бланш снова вступает в полосу света. Подняла руки, закинула за голову и, потягиваясь, лениво, небрежной походкой проходит к своему стулу. Из приемника – румба. Митч встает.

      Стэнли. Кто там включил?

      Бланш. Я. А что?

      Стэнли. Выключите.

      Стив. Да пусть девочки послушают, а то им скучно.

      Пабло. Жалко тебе? Ей-богу, хорошая музыка…

      Стив. Похоже – Зевьер Кьюгет.

      Стэнли вскакивает, метнулся к приемнику, выключил. Заметив сидящую на стуле Бланш, резко задерживается. Она выдерживает его взгляд, глазом не сморгнув, и он снова садится за карты. Играющие тем временем заспорили.

      Не помню, чтоб ты назначал столько.

      Пабло. Сколько я объявлял, Митч?

      Митч. Не слышал.

      Пабло. Где же ты был?

      Стэнли. Глазел за портьеру. (Вскакивает, зло задернул занавеску.) Придется пересдать. Да и вообще играть так играть или по домам. Иному не сидится, когда выиграет – зуд в штанах. (Садится.)

      Митч встает.

      (Кричит.) Сиди!

      Митч. Я в туалет. Сыграйте с болваном.

      Пабло. Еще бы ему не зудело – семь пятерок зажал в кармане.

      Стив. Завтра с утра наменяет на них двадцатипятицентовиков.

      Стэнли. Да и скормит дома, по монетке, поросеночку, все в кубышку, которую маменька подарила к Рождеству, – оно вернее. (Сдавая карты.) А! играй – не играй…

      Митч смущенно смеется и проходит за портьеру. Остановился.

      Бланш (негромко). А детский уголок – занят…

      Митч. Знаете, пиво…

      Бланш. Терпеть не могу.

      Митч. В жару – единственное спасенье.

      Бланш. Не для меня. Я от пива только раскисаю. Найдется у вас сигарета? (Накинула темно-красный атласный халатик.)

      Митч. Конечно.

      Бланш. Что у вас?

      Митч. «Дакки».

      Бланш. Сойдет. Славный у вас портсигар. Серебряный?

      Митч. Да. Прочтите, что на нем.

      Бланш. О, есть и надпись! Не разберу…

      Он зажигает спичку, подвинулся ближе.

      У-у. (Читает намеренно с запинкой.)

      …И если даст Господь,

      Сильней любить я стану… после смерти!

      О… миссис Браунинг!.. из моего любимого сонета.

      Митч. Вы знаете?

      Бланш. Ну как же!

      Митч. У надписи целая история.

      Бланш. Совсем как в романе.

      Митч. Не очень веселом.

      Бланш. Вот как…

      Митч. Да, теперь эта девушка уже умерла.

      Бланш (участливо). О-о!..

      Митч. Когда дарила, она уже знала, что не выживет. Очень странная была девушка, такая милая, очень!

      Бланш. Любила вас, наверное. Больные так привязчивы, так глубоки и искренни в своих чувствах.

      Митч. Да, верно. Они умеют.

      Бланш. Кажется, так уж заведено: в страдании люди искренней.

      Митч. Конечно: искренность в людях от горя.

      Бланш. Да она и осталась-то теперь только у тех, кто страдал.

      Митч. Да, пожалуй.

      Бланш. Так оно и есть. Покажите мне человека, и, если он не хлебнул горя,