Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том третий. Нелли Шульман

Максим прислушался:

      – Вроде причаливаем, – в тесной трюмовой клетушке стояла одуряющая жара, – я был прав и мы на Аральском море.

      Он аккуратно отсчитывал часы, проведенные в кузове закрытого грузовика, покинувшего урановый рудник на зоне Целиноград-25:

      – Мы ехали, вернее меня везли, на поезде, – укрепленный вагон напомнил Максиму тот, в котором он покидал Москву три года назад, – а потом посадили на паром, – он думал о Каспии, но время не сходилось. Максим хорошо помнил карту Казахстана. От Целинограда до Арала было полторы тысячи километров:

      – До Каспия дольше, – для очистки совести он опять постучал в стену клетушки, – я здесь один и, кажется, я знаю, куда меня привезли.

      Пять дней назад на очередной поверке Максима вызвали вперед. По утрам над бескрайней степью повисала легкая дымка. Зэка поднимали в шесть:

      – Летом в это время рассветает, – больше всего Максим тосковал по небесной лазури, – солнце едва стоит над горизонтом.

      Каждое утро он жадно вдыхал жаркий запах полыни, доносившийся из-за окутанной колючей проволокой ограды. Не обращая внимания на лай овчарок и перекличку охранников, Максим не отрывал глаз от червонной полоски восходящего солнца. Поверка длилась жалкие, как о них думал Максим, полчаса:

      – И полчаса вечером, – корабль слегка качнуло, – но здесь темнеет быстрее, чем на севере, – вечерняя поверка проходила под блистающим яркими звездами небом. За три года Максим вспомнил выученную в школе и забытую потом астрономию:

      – Я вспомнил математику и физику, а русский и английский я никогда не забывал, – подземный, как его назвали зэка, университет, работал в строгой тайне. Максим считал, что зона еще не оправдание лени:

      – Папа на зоне начал изучать английский, – почти весело подумал он, – а я знаю пять языков. Но я тоже не бил баклуши, а занимался организацией побега, – кроме университета, открытого для всех зэка, на руднике существовала и группа Спартака, как себя называли ребята. Максиму было немного жаль покидать Целиноград:

      – Ребята пойдут в прорыв и без меня, – он искренне желал, чтобы так и случилось, – а мне придется искать пути побега отсюда, – за три года группа Спартака пробила тайный тоннель, ведущий из ответвления главной шахты рудника к вентиляционным решеткам. Им приходилось работать лежа, по будущему пути побега можно было только проползти:

      – Что нас нисколько не смущало, – в трюме загрохотали сапоги, – но теперь Спартаку придется все начинать заново, – начальник зоны сообщил Максиму, что его переводят на новое место отбытия наказания:

      – Учитывая, что я не знаю, какой у меня срок, – парень поднялся с железной койки, – видимо, мне заменили смертную казнь пожизненным заключением.

      За три года в Целинограде-25 он не только не услышал своего срока, но даже и своей фамилии:

      – Железная маска, – вспомнил Максим шепоток умершего прошлой зимой от туберкулеза