Всего лишь тень. Карин Жибель

меня видеть, следовало сказать.

      Наконец она смотрит на него. Вернее, мерит взглядом. С надменной, почти презрительной улыбкой.

      – Отпусти меня, – велит она. – Немедленно.

      Он грубо притягивает ее к себе, отбирает стакан и ставит его на комод.

      – Что за игры ты затеяла?

      – Я вышла из возраста игр.

      – Я тоже. Поэтому прекрати.

      Он отпускает ее, снимает пальто, швыряет его на диван.

      – Можешь не располагаться, – бросает она. – Потому что здесь ты спать не будешь.

      Он обхватывает ее за плечи, притискивает к стене. Она наконец-то замечает, что у него лицо, которое ей незнакомо. И пугающий взгляд.

      Но она немного опоздала.

      Ее уносит на несколько лет назад. Когда мужчина терроризировал ее. Когда она жила с врагом, с убийцей.

      Она пытается оттолкнуть его, он снова прижимает ее к стене.

      – Прекрати немедленно… Или я вызову копов!

      Он начинает смеяться. И этот смех тоже ей незнаком. Она содрогается, пытается унять бешено забившееся сердце.

      – Послушай, Хлоя, ты же рада, что я приехал, потому что умираешь от страха.

      – Ты бредишь.

      – Я? Нет… Ты счастлива меня видеть, но изо всех сил пытаешься этого не показать. Ты слишком гордая.

      Он прижимается к ней, держа в объятиях, которых она не выбирала. Однако она чувствует, что было бы опасно снова его отталкивать.

      – Ты что думаешь? – шепчет он. – Что я буду умолять тебя позволить мне остаться здесь на ночь?

      – Тогда зачем ты приехал?

      – Чтобы посмотреть, все ли у тебя в порядке, я же сказал.

      – Посмотрел? Теперь можешь убираться.

      – Не говори со мной так. Никогда не говори со мной так.

      – Говорю как хочу.

      Он отрицательно качает головой. Она медленно задыхается.

      – Вон из моего дома! Катись!

      Она переходит на крик – верный признак, что страх заставил ее потерять контроль.

      – Знаешь, – добавляет Бертран, – я тебе не верный мопс. И не ручная собачка, и не сторожевой пес. Тебе и правда не помешало бы научиться проявлять внимание и уважение к другим… Ко мне, в частности.

      Он запустил руку ей под юбку, ее охватывает жаркая волна.

      – Я не хочу, – говорит она, понижая тон.

      – Хочешь… Ты боишься остаться одна, потому что тебе страшно, и ты хотела бы, чтобы я остался, только не желаешь этого признавать. Ну же, давай, скажи!

      Она протягивает левую руку, хватает стакан, где остался практически один лед, и выплескивает ему прямо в лицо. Он отступает, утирается. Они испепеляют друг друга взглядом в не предвещающем ничего доброго молчании.

      – Хочешь ударить меня? – бросает она вызов. – Давай.

      – Ты меня с кем-то путаешь, Хло. Наверняка с твоим бывшим.

      Ее лицо покрывается трупной бледностью; Бертран улыбается, довольный произведенным эффектом.

      – Ну да, я в курсе, сама видишь…

      Кароль, разумеется. Которая не знает, что такое умение хранить чужие секреты. Она мне