Шолох. Тень разрастается. Антонина Крейн

придвинула стул вплотную к кровати и теперь сидела на нем с ногами, как на жердочке. Она зажала между согнутыми коленями полупустую бутылку вина. Горлышко подпирало ей подбородок. Не то чтобы это было удобно, но Кадии нравились экстравагантные позы. Даже если никто не видит.

      Дежурная медсестра в белом чепчике прошла сквозь зал, не кивая, не поворачивая головы. По уговору, после каждого посещения Мчащаяся оставляла на стуле приятно звенящий мешочек с золотом. За это ей дозволялось сидеть в Лазарете, сколько вздумается. С сапогами на стуле, с вином в голове, как угодно.

      Начиная с того дня, Кадия приходила сюда каждый вечер. Первые разы это было похоже на прием психолога. Она снова и снова пересказывала бессознательному Дахху события третьего июня, и чудесным образом под утро ей становилось легче. Ровно настолько, чтобы выдержать еще один день на работе.

      Суровый гном Груби Драби Финн, руководитель Чрезвычайного Департамента, приставил Кадию к повышению за поимку маньяка. Она давно об этом мечтала, так что это было хорошо – в теории. В реальности – не очень. Мчащаяся предпочла бы отпуск всем этим новым обязанностям.

      Хотя… Как бы она его провела? Учитывая, что тот день, как серпом, выкосил всех ее близких людей?

      Кадия встряхнула головой, белокурые локоны рассыпались по плечам. Нельзя так говорить. Они ведь все живы. Просто не с ней.

      Она почесала нос и продолжила свой рваный монолог, обращаясь к Дахху:

      – В общем, когда я стреляла в Анте на дворцовом острове, я… Я где-то в глубине души надеялась, что все это – одно большое недоразумение. Что Анте ни в чем не виноват. Что это с моего ракурса кажется, будто он занес над тобой и Тинави меч. А на самом деле, скажем, показывал вам искусную резьбу на лезвии… И… Ох, мать твою…

      Кадия с досадой глотнула прямо из бутылки и, наклонившись к неподвижному Дахху, шепнула ему, будто по секрету:

      – Уже доказано, что он убийца, но я… Я всё равно чувствую себя предателем, Дахху. Предателем самого низкого пошиба. Я знаю, что сделала правильный выбор – и всё же… Ты бы понял. Ты бы точно понял, если бы был здесь.

      Неожиданный всхлип вырвался из горла Кад, она испуганно дернулась и продолжила уже шепотом:

      – Дахху… Пожалуйста, вернись к нам, я тебя очень прошу… Чтоб тебя пеплом присыпало, да я тебя первый раз в жизни о чем-то прошу, Дахху! Ну пожалуйста…

      Но на лице Смеющегося ничего не менялось. Носатая физиономия умника-Дахху, обращенная к потолку, казалась восковой маской. На веках чуть проглядывали зеленоватые сосуды, губы были тонкими и серыми, а кудряшки друга медсёстры заботливо уложили по кругу, будто у какого-то дурацкого степного ангела.

      Кадия, повинуясь внезапному порыву, дотронулась пальцами до шрамов, густо покрывавших шею Дахху. Старые отметины, оставленные волкодлаком, и новые – под авторством убийцы, – были на виду, и Кадия решила, что другу это не понравилось бы.

      Она залезла в прикроватную тумбочку, чтобы там, среди личных вещей, отыскать привычные шарф и шапку Дахху. Их не было. Зато Кадия наткнулась