Слово в российском телеэфире. Очерки новейшего словоупотребления. А. Д. Васильев

ценностей, оказались все-таки несколько иными, чем ожидалось многими, всецело доверявшими перестроечным формулам-заклинаниям. Когда прибавили в работе, то после подвижек и прорывов почти всеобщая эйфория резко пошла на убыль. Сегодня лексикографы оценивают подобные «весьма посредственные штампы» как «негативный материал», способный сыграть положительную роль при работе над Новым академическим словарем русского языка [17. С. 42].

      Примечания

      1

      См. пример художественно осмысленного столкновения прежнего и нововведенного именований одного и того же объекта: «Начало драмы возвестил кондуктор [ленинградского трамвая] церковным возгласом: «Бывшая Благовещенская площадь – площадь Труда!». В этом возгласе «символически уже раскрывалась основная коллизия: с одной стороны – труд, с другой стороны – явно нетрудовой элемент в виде архангела Гавриила, с неожиданным известием представшего деве Марии» [Замятин Е.И. Десятиминутная драма // Замятин Евгений. Избранные произведения. – М., 1989. С. 461].

      2

      Последнее событие можно рассматривать и как практическое воплощение известного почти магического афоризма: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить!»

      3

      Пример такого вербального воздействия на общественное сознание находим у великого русского сатирика: один из описываемых им градоначальников, Угрюм-Бурчеев, планирует «целый систематический бред», согласно которому, в частности, «нет ни прошедшего, ни будущего, а потому летосчисление упраздняется. Праздников два; один весною, немедленно после таяния снегов, называется «Праздником Неуклонности» и служит приготовлением к предстоящим бедствиям; другой – осенью, называется «Праздником Предержащих Властей» и посвящается воспоминаниям о бедствиях, уже испытанных. От будней эти праздники отличаются только усиленным упражнением в маршировке». (Салтыков-Щедрин М.Е. История одного города. – М., 1953. С. 159–160.)

      4

      Ср. реакцию литературного персонажа, монархиста, бывшего попечителя учебного округа, и так уже утомленного неологизмами-советизмами, на эти новации в календаре: «Когда методологическо-педагогический сектор перешел на непрерывную неделю и вместо чистого воскресенья днями отдыха Хворобьева стали какие-то фиолетовые пятые числа, он с отвращением исхлопотал себе пенсию…» (Ильф Петров Е. Золотой теленок. – М., 1991. С. 90).